— Ну-с, все готово, — заявил профессор, когда я взобрался на площадку корабля.
Я со страхом посмотрел на маленькую машину, ища провод, соединявший ее с кораблем, эту последнюю нить, связывающую нас с жизнью в этом мире, но как я ни приглядывался, провода не было.
Я спросил Манутина.
— Вы задаете нелогичные вопросы, мой друг, — ответил тот. — Если бы мы переносились в другой мир и возвращались в наш посредством провода, то туда бы мы еще могли перенестись, но оттуда?.. Каким образом вы бы нематериальный конец провода с корабля соединили бы с материальным от машины? Это было бы совершенно невозможно… Вы видите вот здесь, около пропеллера, небольшую машину? Она добывает электрический переменный ток, который, как в беспроволочном телеграфе, действует на приемник в машине, возбуждая в свою очередь ток в аппарате. Коллектор собирает ток, перерабатывает… Боковой приемник корабля принимает новый ток и… когда я нажму вот эту кнопку… вот так…
Мгновенно в глазах моих потемнело, кровь прилила к вискам… Где-то, как будто вдали, я услышал заглушенный шум взрыва… Красные круги заходили предо мной… Я чувствовал, что лечу в пропасть… какие-то темные лапы тянут меня вниз, стараются удержать, но огромным усилием воли я вырываюсь… Затем ощущение легкости, какой-то особенной легкости, как будто тела моего не существовало и чувство радости… бессознательное чувство радости человека, сбросившего со своих плеч тяжесть материального тела, которую он носил столько лет…
Мрак заменился мягким ровным светом, успокаивающе действовавшим на нервы… Возбуждение первого момента прошло. Меня охватило чувство блаженного покоя. Земная жизнь, с ее мелочами и треволнениями, осталась где-то далеко позади, казалось чужой, далекой…
Я понемногу стал приходить в себя.
Кругом, как будто подернутые легким туманом, виднелись стены сарая, но странно — стены были прозрачны: я ясно видел сквозь них… Вот группа кипарисов, дача профессора… далее — знакомые скалы, из-за которых ярким пятном вырисовывалась, вся облитая лучами восходящего солнца, красная крыша нашего лазарета.
Я с грустью подумал о своей комнате, стараясь представить ее, и… вдруг увидел… ясно, отчетливо увидел свою комнату… Вот сбоку, неприбранная еще после ночи, кровать, умывальник, письменный стол, на котором лежит недописанное письмо, начатое еще третьего дня.
Странное ощущение. Я чувствовал, что нахожусь на корабле, видел его, и в то же время видел свою комнату в лазарете… Эта двойственность впечатления была так необычайна…
— Мы двигаемся, — перебил мои мысли или, вернее, переживания профессор. — Смотрите!..
Бесшумно, как тень, корабль двинулся с места, прошел сквозь стену сарая и направился в самую гущу кипарисов. Я инстинктивно зажмурился, ожидая толчка, но ничего… Корабль прошел сквозь кипарисы, которые даже не шелохнулись, и стал медленно подниматься кверху.
Ощущения полета трудно передать… Чувство какой-то обособленности, независимости, неведомости… Я смотрел на землю и она казалась мне чужой, далекой… И чем дольше продолжался полет, тем связь с землей становилась все меньше… тем больше я начинал чувствовать себя обитателем совершенно другого, ничем не связанного с землей мира.
Профессор молча управлял кораблем, направляя его в разные стороны. Быстрота полета была изумительная. В несколько минут мы пролетели, по моим расчетам, более ста верст, сделав громадный круг.
Внизу, как в калейдоскопе, мелькнули Гурзуф, Ялта, Алупка… Вот форты Севастополя, далее гладкая равнина моря…
…Далее простиралось открытое море…
Профессор нажал на руль. Машина плавно повернула и бесшумно понеслась обратно, опускаясь все ниже и ниже…
Перед нами груда скал. Корабль проходит сквозь скалы, не замедляя хода, проносится мимо лазарета, минует белый дом и опускается в сарае.
Легкий треск электрического разряда, взрыв, ощущение головокружения, близкое к потере сознания, и я снова на земле…
Пораженный всем пережитым, я без движения стоял на палубе корабля, пока голос профессора не заставил меня очнуться:
— Слезайте! Для вас есть работа.
Я послушно сошел на пол сарая.
— Видите, вон в углу сарая стоит ящик. Его только вчера привезли. Это пустые оболочки двадцати бомб. Вы должны завтра к вечеру их набить. Взрывчатое вещество, с действием которого вы уже знакомы, возьмете у меня в кабинете. Там его достаточное количество…
— А аппарат, возбуждающий ток и производящий взрыв?
— Это все я сделаю сам… — ответил профессор. — Вы только набейте оболочки… Но завтра к вечеру обязательно все должно быть готово, так как послезавтра мы с вами совершим первую боевую экспедицию на турецкий фронт. Я уже наметил ряд пунктов, где мы произведем взрывы, а теперь за работу.
К вечеру одиннадцать бомб были закончены. Профессор лично ввинтил в каждую бомбу по небольшой металлической коробке, герметически закрытой посредством навинтованной крышки из того же белого металла.
— Для того, чтобы произвести взрыв, — сказал, между прочим, профессор, помогая мне перетаскивать вполне уже готовые бомбы на палубу корабля, — достаточно только слегка отвинтить эту крышку, чтобы туда проник воздух.
Я покосился на крышку бомбы, которую нес…
На следующий день… О, этот следующий день!.. Пока жив, никогда я его не забуду, так отчетливо и резко он врезался в мою память…
С утра я занялся набивкой бомб и, когда уже заканчивал работу, вошел профессор, неся с собой несколько аппаратов, которые он ввинчивал в бомбы для производства взрывов. На пороге профессор споткнулся, один аппарат вырвался из его рук, с треском ударился о металлический стержень, лежащий на полу, и покатился к моим ногам.
— Какая досада!.. — воскликнул профессор. — Если коробка попортилась, ее нечем заменить, так как больше готовых аппаратов у меня в данное время нет…
Я поднял аппарат и передал профессору. Коробка была цела, только трубка немного погнулась.
— Как жаль, что нечем заменить, — вздохнул Манутин. — Ну, да нечего делать, давайте приделаем эту машинку к бомбе… Авось сойдет…
Мы провозились минут сорок, так как согнутая трубка не хотела входить в отверстие, прорезанное для этой цели в бомбе, и только после нескольких ударов молотка, сделанных профессором, встала на свое место.
— Ну! вы теперь идите домой, — сказал профессор, когда мы окончили возиться с бомбой, — а я, пока еще не совсем стемнело, сделаю небольшой полет, последний перед экспедицией… а завтра в путь…
И, пожав мне руку, профессор начал взбираться на корабль.
— Плотнее закрывайте дверь… — крикнул он мне вслед, когда я выходил из сарая.
Это были последние слова профессора Манутина, которые я от него слышал.
Едва только я вышел из ограды, за которой помещался сарай, послышался треск, глухой взрыв и все замолкло.
— Счастливого пути и скорого возвращения, — не удержался я, махая рукой невидимому профессору.
Но тут сердце мое внезапно сжалось, что-то подкатило к горлу, и я вдруг почувствовал, что профессора я больше уже никогда не увижу…
— Ну, что может случиться?.. — успокаивал я себя и, поборов охватившее предчувствие, закурил папиросу и быстрыми шагами направился к лазарету.
Пройдя больше половины расстояния, я оглянулся и в этот момент увидел громадный столб огня и черного дыма над сараем таинственного дома.
Еще момент, оглушительный гром взрыва и вихрь свалили меня с ног…
Когда я пришел в себя, первым моим побуждением было броситься к дому профессора.
Но ни дома, ни сарая не было…
…Ни дома, ни сарая не было…
На поляне, где возвышался когда-то таинственный белый дом, было гладкое ровное место…
Чудовищная сила взрыва уничтожила все, не оставив ни малейшего следа. Таинственный белый дом не существовал больше, и с ним погибла тайна величайшего изобретения, тайна, которая сделала бы переворот в науке и доставила бы нам легкую и быструю победу над наседающим на нас врагом…