Герберт легко узнал самцов по острым надкрыльям, образуемым приподнятыми шейными перьями. Пенкроф считал весьма желательным поймать парочку косачей, по величине не уступавших курице, а по вкусу напоминавших рябчика. Но сделать это было трудно, так как косачи не позволяют к себе приблизиться. После нескольких бесплодных попыток, которые только распугали птиц, моряк заявил:
— Ну, раз их нельзя убить на лету, нужно попробовать поймать их на удочку.
— Как карпов? — воскликнул Герберт, до крайности удивленный этим проектом.
— Да, как карпов, — серьезно ответил Пенкроф.
Моряк нашел в траве с полдюжины гнезд, в которых лежало по два-три яйца. Он не прикоснулся к этим гнездам, к которым их хозяева могли вернуться. Именно вокруг них Пенкроф и вздумал натянуть свои лески — настоящие лески для ужения, с крючками. Отойдя от гнезд подальше, он смастерил эти странные орудия, которым мог бы позавидовать любой ученик Исаака Уолтона [8]. Герберт с понятным интересом следил за действиями Пенкрофа, хотя не очень надеялся на удачу. Материалом для лесок послужили веревки из тонких лиан длиной в пятнадцать — двадцать метров. На одном конце их вместо крючков матрос привязал толстые, крепкие колючки, добытые в зарослях карликовых акаций. Что же касается приманки, то для этой цели как нельзя лучше подошли жирные красные черви, во множестве ползавшие по земле.
Изготовив удочки, Пенкроф осторожно пополз по траве и укрепил концы лесок, вооруженные крючками, у самых гнезд косачей. Потом Пенкроф с Гербертом спрятались за большое дерево, крепко держа в руках концы удочек. Теперь оставалось терпеливо ждать. Герберт, надо признаться, все еще не очень надеялся на успех плана своего изобретательного товарища.
Прошли долгие полчаса. Как и предполагал Пенкроф, несколько косачей вернулись к гнездам. Весело подскакивая, они искали себе пищи, ничуть не подозревая присутствия охотников, которые осторожно спрятались с подветренной стороны. Герберт был очень заинтересован и, затаив дыхание, следил за птицами. Пенкроф вытаращил глаза, раскрыл рот и вытянул губы, словно заранее смакуя вкусный кусок дичи.
Птицы спокойно расхаживали взад и вперед, не обращая на крючки никакого внимания. Наконец Пенкроф слегка потянул за лески, и червяки закачались, как живые.
Можно не сомневаться, что моряк в эту минуту волновался куда больше, чем обыкновенный рыболов. Рыбак ведь не видит свою добычу, скрывающуюся под водой.
Движения червяков заинтересовали птиц, и они подбежали к крючкам, широко разинув клювы. Три косача, самые прожорливые, мигом проглотили приманку, а вместе с ней и крючки. Внезапно Пенкроф резким движением дернул за лески, и сильное хлопанье крыльев подтвердило, что добыча поймана.
— Ура! — закричал Пенкроф, бросаясь со всех ног к своей дичи. Не прошло и минуты, как три тетерева уже бились у него в руках.
Герберт громко захлопал в ладоши. Он никогда еще не видел, чтобы птиц ловили на удочку. Но Пенкроф, человек очень скромный, сказал, что делает это не впервые и что заслуга этого изобретения принадлежит не ему.
— В нашем положении, — заявил он, — еще и не такую штуку придумаешь!
Тетерева были крепко связаны за лапки, и Пенкроф, счастливый, что возвращается с добычей, решил, что время двинуться в обратный путь. Солнце уже клонилось к закату.
Река указывала дорогу домой, и охотникам оставалось только идти вниз по течению. Часам к шести вечера Герберт и Пенкроф, утомленные, но довольные, возвратились в Трубы.
ГЛАВА VII
Гедеон Спилет стоял неподвижно на берегу. Скрестив руки, он смотрел на море, сливавшееся на горизонте с темной тучей, быстро поднимавшейся по небу. Ветер, уже довольно свежий, крепчал. Небо было мрачно. По всем признакам, собиралась буря. Герберт вошел в Трубы, а Пенкроф направился к журналисту. Углубленный в свои мысли, Спилет не заметил его.
— Нам предстоит ненастная ночь, мистер Спилет, — сказал моряк. — Хватит и дождя и ветра, на радость буревестникам.
Журналист обернулся и, увидев Пенкрофа, тотчас же спросил его:
— Как, по-вашему, на каком расстоянии от берега унесло волнами мистера Смита?
Пенкроф не ожидал такого вопроса. Подумав немного, он ответил:
— Самое большее — в двух кабельтовых.
— А сколько это — кабельтов? — продолжал Гедеон Спилет.
— Примерно сто двадцать брасс, или шестьсот футов.
— Значит, Сайрес Смит исчез в тысяче двухстах футах от берега? — сказал журналист.
— Да, приблизительно, — подтвердил Пенкроф.
— Вместе с собакой?
— Да.
— Вот что меня удивляет, — сказал Спилет. — Предположим, что наш товарищ погиб, но почему же Топ погиб вместе с ним и почему ни один из трупов не был выброшен на берег?
— При таком сильном волнении моря это вполне естественно, — ответил моряк. — К тому же их, возможно, выкинуло на берег где-нибудь подальше.
— Итак, вы думаете, что мистер Смит действительно утонул? — снова спросил журналист.
— Да, я так думаю.
— Что касается меня, Пенкроф, то, при всем моем уважении к вашей опытности, двойное исчезновение Сайреса Смита и Топа — живы ли они или умерли — кажется мне непонятным и неправдоподобным.
— Мне очень хотелось бы согласиться с вами, мистер Спилет. Но, к несчастью, я твердо убежден, что они погибли.
Сказав это, моряк направился к Трубам. На очаге весело пылал огонь. Герберт только что подбросил новую охапку хвороста, и высокое пламя ярко освещало самые отдаленные уголки пещеры. Пенкроф немедленно принялся готовить обед. Ему казалось необходимым пополнить меню чем-нибудь существенным, так как и он сам и его товарищи нуждались в подкреплении сил. Нанизанные цепочкой трегоны были оставлены на завтра, но зато Пенкроф ощипал двух косачей, и вскоре птицы жарились на ярком огне. В семь часов вечера Наб еще не вернулся.
Его долгое отсутствие сильно беспокоило моряка. Он боялся, что с ним случилось несчастье на неизвестной земле или он, чего доброго, в отчаянии сам наложил на себя руки. Но Герберт объяснял его исчезновение совершенно иначе. Если Наб не возвращается, значит произошло что-то непредвиденное, что заставляет его продолжать поиски. А это новое обстоятельство могло быть только благоприятно для Сайреса Смита. Если бы Наба не задерживала надежда, он давно бы вернулся. Может быть, он увидел какой-нибудь знак — отпечаток ноги, предмет, выброшенный морем, который навел его на верный след. А может быть, он уже нашел своего хозяина.
Все эти мысли Герберт высказал своим товарищам. Те слушали его, не перебивая. Но лишь Гедеон Спилет в душе соглашался с ним. Пенкроф же допускал, что Наб зашел в своих поисках дальше, чем накануне, и не успел вернуться. Герберт, очень взволнованный какими-то смутными предчувствиями, много раз порывался выйти навстречу Набу. Но Пенкроф убедил его, что это напрасно. Темным вечером, да еще в такую непогоду, он не увидел бы следов Наба. Лучше всего подождать. Если к утру Наб не вернется, сам Пенкроф вместе с Гербертом отправится его искать.
Гедеон Спилет согласился с мнением Пенкрофа. Разлучаться без крайней необходимости было бы неразумно. Герберту пришлось отказаться от своего плана, но две крупные слезы скатились из его глаз. Между тем буря разыгралась вовсю. С юго-востока налетел страшный ураган. Волны с ревом разбивались о кромку скал, выступавшую далеко в море. Дождь, разлетавшийся от ветра в мелкие брызги, наполнял воздух жидким туманом. Казалось, клубы пара висят над берегом, по которому с грохотом перекатывалась галька; вздымаемый ураганом песок смешивался с дождем; воздух был пропитан минеральной и водяной пылью. Между устьем реки и гранью стены кипели огромные водовороты. Бурные вихри, возникавшие над омутом, не находя выхода, устремлялись в узкую долину, на дне которой бушевала река.