— Живым!
— Умеет ли он плавать? — спросил Пенкроф.
— Да, — сказал Наб. — Кроме того, Топ с ним…
Моряк, вслушавшись в рев океана, покачал головой. Инженер упал в воду на расстоянии не более полумили от того места, где шар опустился на песок. Если ему удалось добраться до земли, он должен был выйти на берег где-нибудь поблизости.
Было около шести часов вечера. Туман, упавший на землю, еще более сгущал тьму. Потерпевшие крушение отправились к северной оконечности этой неизвестной земли, на которую их забросил случай. Они шагали по песчаной изрытой почве, вспугивая на ходу каких-то неведомых птиц, резкий крик которых напоминал моряку чаек.
Время от времени они останавливались и кричали. Потом умолкали, ожидая, не послышится ли ответный крик со стороны океана. Даже в том случае, если сам инженер не в состоянии ответить на оклики, рассуждали они, Топ должен залаять, услышав голоса.
Ночь отвечала им только завыванием ветра и шумом прибоя. Тогда маленький отряд снова трогался в путь, тщательно исследуя каждую извилину побережья.
После двадцати минут поисков четверо потерпевших крушение внезапно вышли к океану. Они находились на острие вдававшегося в море мыса.
— Надо возвращаться, — сказал моряк.
— Но ведь он там, — возразил Наб, указывая рукой на океан, кативший огромные валы.
— Давайте окликнем его!
И все хором закричали. Ответа не было. Они опять закричали. Никакого отзвука.
Путники пошли обратно вдоль противоположного берега мыса. Почва тут была такой же песчаной и скалистой, но Пенкроф обратил внимание на то, что берег поднимается. Он высказал предположение, что подъем ведет к возвышенности, очертания которой темнели впереди. В этой части побережья море казалось более спокойным. Шум прибоя был здесь еле слышен. Очевидно, это был залив, и острый мыс, выступающий в океан, защищал его берег от волн, бушующих на просторе.
Пройдя две мили, путники снова вышли на то место, где они высадились.
— Мы попали на остров, — воскликнул Пенкроф, — и обошли его из конца в конец!
Моряк был прав: воздухоплаватели были выброшены даже не на остров, а на островок, длина береговой полосы которого не превышала двух миль при соответствующей ничтожной ширине.
Был ли этот скалистый, бесплодный островок, унылый приют морских птиц, связан с каким-нибудь более значительным архипелагом? Сейчас нельзя было ответить на этот вопрос. Тем не менее острое зрение моряка, привыкшего вглядываться в ночную тьму, обнаружило на западе неясные очертания какой-то гористой земли. Проверить, не ошибся ли Пенкроф, было невозможно. Приходилось до следующего дня отложить поиски инженера.
— Молчание Сайруса ничего не доказывает, — сказал журналист. — Он, может быть, ранен, оглушен… потерял сознание… Отчаиваться нечего!
Моряк предложил зажечь где-нибудь на островке костер, который послужит сигналом для инженера. Но ни деревьев, ни сухих веток найти не удалось. Камни и песок — вот все, что было на островке.
Вполне понятна скорбь Наба и его товарищей, успевших привязаться к Сайрусу Смиту.
Они не могли ничем помочь ему. Нужно было дожидаться утра.
Инженер либо выбрался из воды сам и нашел себе пристанище где-нибудь на побережье, либо безвозвратно погиб.
Настали томительные часы. Холод был нестерпимый. Несчастные жестоко страдали от него, но не думали об этом. Забывая об усталости, они бродили по бесплодному островку, беспрерывно возвращаясь к его северной оконечности, наиболее близкой к месту катастрофы. Они то кричали, то, затаив дыхание, прислушивались, не раздастся ли ответный крик. Шум моря постепенно утихал, и на зов Наба как будто ответило эхо. Герберт обратил на это внимание Пенкрофа.
— Это доказывает, что где-то поблизости есть еще земля, — сказал он.
Моряк утвердительно кивнул головой. Он не сомневался в этом.
Тем временем небо постепенно прояснялось: около полуночи заблестели первые звезды. Если бы инженер был вместе со своими спутниками, он заметил бы, вероятно, что созвездия были уже не те, что в небе Северного полушария, и что вместо Большой Медведицы на небе горел Южный Крест.
Около пяти часов утра верхушки облаков порозовели. Но вместе с первыми лучами солнца на землю упал туман: уже в двадцати шагах ничего не было видно. Густые клубы тумана медленно ползли по острову.
Около половины седьмого утра туман стал, рассеиваться. Он сгущался вверху, но редел внизу, и вскоре островок стал виден весь, точно он спускался с облаков. Затем показалось и море, безбрежное на востоке и ограниченное скалистым берегом на западе.