– И что же это было за ничтожество? – поинтересовался Томми. – Как подумаю о том, как эти многозвездные бездельники ездили из Министерства обороны в «Савой» и из «Савоя» в Министерство обороны, так тошнота подступает к горлу!
– Я не помню, как его звали, – призналась Таппенс. – Но сейчас я понимаю, что это был пик моей карьеры. После этого я стала работать в правительстве. У нас там было несколько очень приятных чаепитий. Я собиралась стать или дружинницей «Земледельческой армии»[8], или почтальоншей, или кондукторшей в автобусе – это было бы достойным завершением моей карьеры. Но помешало окончание войны! Я много месяцев всеми силами цеплялась за правительственную контору, но, к сожалению, дошла очередь и до меня. С тех пор я ищу работу… А теперь – твоя очередь.
– В моей биографии не было такого количества повышений по службе, – с сожалением признал Томми. – Да и была она намного скучнее. Как ты знаешь, я опять вернулся во Францию. Потом меня послали в Месопотамию, где я был ранен во второй раз и попал в местный госпиталь. В Египте я оставался до конца войны, после чего пощелкал каблуками еще какое-то время – и, как уже говорилось, был в конце концов демобилизован. А потом десять долгих месяцев поисков работы… Но работы нет! А если и есть, то мне ее не предлагают. Что я могу? Что знаю о бизнесе? Да ничего.
Таппенс грустно кивнула.
– А как насчет колоний? – предложила она.
Томми отрицательно покачал головой.
– Мне колонии не нравятся, и я уверен, что я не понравлюсь им.
– А богатые родственники?
Молодой человек опять покачал головой.
– Как, Томми? Даже двоюродной бабушки не наблюдается?
– У меня есть старик дядя, у которого водятся кое-какие деньжата. Но с ним ничего не получится.
– Почему?
– Он хотел меня усыновить, а я отказался.
– Помню, я что-то об этом слышала, – медленно произнесла Таппенс. – Ты отказался из-за своей мамы…
Томми покраснел.
– Да, это был прямой наезд на нее. Как ты знаешь, я был для нее всем на свете. А старик ее ненавидел – поэтому хотел забрать меня. Просто в пику ей.
– Ведь твоя мама уже умерла, правда? – мягко спросила Таппенс.
Он согласно кивнул.
– Ты хороший парень, Томми, – в больших серых глазах Таппенс появилась влага. – Я всегда это знала.
– Глупости, – поспешно ответил молодой человек. – Вот каково положение дел, и я начинаю приходить в отчаяние.
– Я тоже. Я держалась изо всех сил. Рыскала по улицам, ходила по объявлениям… Перепробовала все, что не выходило за рамки приличий. Я кусалась, дралась и щипалась. Но ничего не помогло. Придется возвращаться домой!
– А ты не хочешь?
– Конечно, не хочу! Какой прок от всех этих сантиментов? Папа – просто прелесть, я его обожаю. Но ты не представляешь себе, как он обо мне беспокоится! У него викторианские взгляды, и он считает, что короткие юбки и курение – это верх аморальности. Можешь себе представить, что я всегда была для него костью в горле! Он вздохнул с облегчением, когда война нас разлучила. Понимаешь, нас у него семеро… Это просто ужасно! Вся эта работа по дому, да еще и мамочкины собрания! А я всегда считалась подаренной эльфами. Совсем не хочу возвращаться, но, Томми, что мне еще остается делать?
Томми печально покачал головой. Над столом повисла тишина, а потом Таппенс взорвалась:
– Деньги, деньги, деньги! Я думаю о них утром, днем и вечером! Я понимаю, что это звучит слишком меркантильно, но что поделаешь?
8
Женская организация времен Первой мировой войны. Объединяла бывших домохозяек и других жительниц Великобритании, добровольно трудившихся в качестве медсестер, водителей и т. д.