Последние слова Сойер произнес с такой болью, с такой горечью, что Джори невольно протянула к нему руку и тронула его за плечо. Выражение нестерпимой муки в глазах Хоуленда ее даже испугало. Она покачала головой:
– Ты же не мог знать заранее, что с ней здесь случится. Не казни себя, Сойер, это не твоя вина.
Сойер открыл рот, собираясь что-то добавить, но потом словно спохватился и не вымолвил ни слова. На его лице проступило откровенное отчаяние. Джори, которая не сводила с него глаз, встревожилась еще больше.
– В чем дело, Сойер? – спросила она.
– Ни в чем, просто… не важно, забудь. – Он тяжело вздохнул. – Как бы то ни было, именно потому я здесь. Я поклялся найти того, кто сделал это с моей сестрой, и заставить его заплатить сполна.
– Но к чему такая таинственность? Зачем ты ведешь себя так, что все в городе считают тебя подозрительным типом?
– Чем я тут занимаюсь, никого не касается, – отрезал Сойер. – Я не хочу, чтобы в дело вмешалась полиция и тем более газетчики. Я хочу сделать все сам. Это… мой долг по отношению к сестре.
Джори обдумала его слова. Ее одинаково поразила и боль в его глазах, и убежденность, звучавшая в голосе. И она вдруг почувствовала, что здесь кроется нечто большее. Чувство вины. Сойер винит себя в смерти сестры, это ясно.
Но почему? Он чего-то не договаривал. Джори хотелось спросить напрямик, чего, но она не посмела проявить любопытство. Слишком уж свежей была его рана. Сойер и без того обнажил перед ней душу.
– Сойер, – тихо позвала она, дотронувшись до его щеки, чтобы напомнить о своем присутствии. – Ты что-нибудь нашел? Хоть какие-то улики?
Он помотал головой:
– Совсем ничего. Когда полиция не смогла раскрыть преступление, я решил, что они просто не слишком сильно старались. Ребекка была приезжая, возможно, если бы убили кого-то из местных, они отнеслись бы к делу серьезнее. Но мне тоже не удалось ничего обнаружить. Все эти месяцы я жил здесь, среди этих людей, наблюдал за ними, возвращался на место, где произошло убийство, – и ничего. Я в тупике.
– Сойер… ты думаешь, что тот, кто убил твою сестру, убил и Клоувер?
Он медленно кивнул:
– Да. Думаю, в Близзард-Бэй появился серийный убийца… и это только начало.
Сойер как-то странно посмотрел на Джори, и от этого взгляда у нее пробежал холодок по спине.
– Вот почему я хочу, чтобы ты уехала, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты убралась отсюда побыстрее, вернулась в Нью-Йорк и никогда не оглядывалась назад.
«Убралась отсюда побыстрее».
Не потому, что он не хотел видеть ее рядом, не потому, что ему на нее было наплевать, А потому, что он пытался спасти ей жизнь. Значит ли это, что она ему небезразлична? Что он… ее любит? Джори очень хотелось в это верить, но в глубине души она чувствовала, что истинная причина в другом. Сойер хотел спасти ей жизнь – и не просто хотел, ему это было необходимо, – потому что не смог спасти свою сестру. Джори испытала острую потребность облегчить его боль.
– Сойер, позволь мне тебе помочь. Мы можем расследовать это дело вместе и…
Он не дал ей договорить:
– Нет, Джори. Ты меня не слышала? Я же сказал, тебе необходимо уехать.
– Но я буду очень осторожна. С чего ты решил, что этот убийца теперь займется мной?
Некоторое время Сойер, казалось, раздумывал, стоит ли отвечать. Потом пожал плечами:
– Ни с чего. Просто я не думаю, что у тебя есть причины здесь задерживаться. Ты приехала в город детства, чтобы примириться со своим прошлым, – и теперь ты это сделала. Ты побывала на месте, где умер твой дед, увидела старый дом, свою комнату, поняла, что у тебя больше нет ничего общего со старыми подругами. Пора восвояси, Джори. Уезжай.
Джори резко села. Как раз налетел порыв холодного ветра, и она только сейчас поняла, что ночь очень холодная и что она совсем раздета. Джори поежилась и начала торопливо застегивать платье. Пальцы вдруг стали непослушными, и пуговицы с трудом попадали в петли.
Наконец, застегнувшись, она повернулась к Сойеру.
– Если я уеду, мы больше никогда не увидимся. К этому ты стремишься?
– Поверь, Джори, я бы хотел, чтобы все сложилось по-другому… Но я не могу… ты связываешь мне руки.
– Даже когда все это кончится, когда ты поймаешь убийцу и отомстишь за смерть сестры, что еще ты считаешь себя обязанным сделать?
– Не смей принижать того, что я пытаюсь сделать. – Тон Сойера стал таким холодным, прямо как куски льдин на темной поверхности озера, что Джори невольно поежилась. – И не проси у меня того, чего я никогда не смогу дать. Ты не все обо мне знаешь.
– Так расскажи мне, Сойер! – воскликнула Джори. – Не будь таким скрытным!
– Нет! – не сказал, а прорычал он.
Джори оторопело уставилась на Хоуленда. Потом, не говоря ни слова, отвернулась, застегнула пальто и поднялась.
Глядя, как она пробирается по сугробам в своих модных ботинках, совсем не приспособленных для прогулок по лесу, Сойер окликнул:
– Джори! Подожди. Я провожу тебя до дома.
– Не обязательно, я знаю дорогу, – ответила она не оборачиваясь.
– Но…
– Не волнуйся, я не нуждаюсь в твоей защите. Можешь поверить мне на слово, Сойер, я способна сама о себе позаботиться. Я всю жизнь этим занималась.
Джори зашла под деревья. К счастью, яркий лунный свет, отражаясь от снега, хорошо освещал лес. Правда, несколько раз она чуть не упала, когда под высокий каблук попадал какой-нибудь корень или камешек выскальзывал из-под подошвы. Она подумала, что идти по такой тропинке, опираясь на сильную руку Сойера, совсем не то, что одной.
Только добравшись до дома, Джори вспомнила, что они приехали на машине Сойера, а ее «рейнджровер» остался в городе. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать, пока он вернется и отвезет ее в гостиницу.
Джори уныло села на ступеньку знакомой каменной лестницы, ведущей на веранду, и стала ждать. Постепенно она начала осознавать, как безлюдно все вокруг – и поле, и лес, и горы вдали. Джори вдруг поняла, что ощущает себя совершенно беззащитной, – и это в том самом месте, где всегда чувствовала себя в безопасности.
«Во всем виноват Сойер, – сердито подумала она, – нагнал на меня страху своими разговорами о серийном убийце и о том, что мне угрожает опасность».
Однако Джори понимала, что не все так просто. Она не просто боялась некоего безымянного безликого убийцы, который мог прятаться где-то в окрестностях, не просто боялась почти осязаемого присутствия смерти. Она испугалась жизни, своей жизни. Теперь, когда она познала вкус того, к чему всегда неосознанно стремилась, того, в поисках чего и вернулась в эти края, Джори с небывалой отчетливостью ощутила пустоту и поверхностность собственного существования.
Но и это было еще не все. Джори вспомнила, как у озера пыталась поймать какое-то ускользавшее воспоминание – воспоминание тягостное, мучительное, стыдное. Она должна была что-то знать о том последнем лете. Но что?
Услышав вдалеке скрип снега, Джори оглянулась. Сойер вышел из леса и направлялся через лужайку к дому. На открытом месте дул пронизывающий холодный ветер, но он держался прямо, даже не пригибал голову.
Джори смотрела на его силуэт. Когда Сойер подошел ближе, она почувствовала на себе его взгляд, но заставила себя не отводить глаз. Нельзя, чтобы он догадался о ее внезапно открывшейся уязвимости.
Когда он подошел совсем близко, так что уже можно было заговорить, Джори продолжала молчать. Ей не хотелось просить его ни о чем, даже том, что было необходимо. К счастью, ей и не пришлось этого делать.
Сойер остановился рядом и сказал:
– Я тебя отвезу.
Ни его тон, ни выражение лица не позволяли проникнуть в его мысли.
Джори так же молча кивнула.
На обратном пути никто из них не произнес ни звука. Только когда Сойер затормозил перед гостиницей и Джори взялась за ручку дверцы, собираясь выйти, она выдавила из себя одно-единственное слово: