Впрочем, оплошность оказалось нетрудно исправить - имя женщины и нью-йоркский адрес он прочел на регистрационной и страховой карточках, найденных в незапертом отделении для перчаток.
Джори Мэддок. Редкое, запоминающееся имя. И престижный адрес на Парк-авеню. И то и другое очень подходит их обладательнице, как и багаж несколько чемоданов от известного дизайнера, кое-как сваленных на заднем сиденье. На одном чемодане "молния" разошлась, и в щель виднелось черное шелковое белье.
Сойер чуть не выронил из рук гаечный ключ, которым пытался открутить болт.
Похоже, сейчас он слишком взвинчен, чтобы работать. Нужно сделать перерыв, пойти домой и попытаться выкинуть из головы Джори Мэддок. Но Сойер был уверен, что не сможет о ней забыть. Во всяком случае, не сегодня и не завтра. А может быть, никогда. Так же, как он не смог забыть о...
Нет.
- Нет! - сказал вслух Сойер. Охрипший голос гулким эхом отразился от бетонных стен.
Нельзя, чтобы его мысли опять и опять возвращались к этому мрачному месту... Сойер вдруг заметил, что рука с гаечным ключом дрожит. Он медленно выпрямился и попятился от машины. От машины Джори Мэддок.
С какой стати он вызвался ремонтировать ее автомобиль? Почему просто не высадил ее у гостиницы и не успокоился на этом? Сойер задавал себе эти вопросы, хотя ответ был ему известен. Да потому, что не мог. У него не было выбора. Теперь, когда их тропинки пересеклись, его будет постоянно преследовать образ ее прекрасного лица... и другие образы - зловещие, ужасные.
Да, Джори Мэддок наводила на него ужас. И не только потому, что его сильно влекло к ней и это пугало, но еще и потому, что Сойер знал: ей осталось жить недолго.
"Добрый день. Вы позвонили в автомастерскую "А-1". Сейчас никто не может подойти к телефону. Оставьте свое сообщение после длинного гудка. Спасибо".
Джори заколебалась. По какой-то необъяснимой причине голос Сойера, записанный на автоответчик, привел ее в замешательство. Потом девушка взяла себя в руки и заговорила:
- Это Джори Мэддок. Некоторое время назад вы отбуксировали в гараж мой "рейнджровер". Я вспомнила, что все мои вещи остались в машине. Буду очень признательна, если вы как можно скорее перезвоните мне по номеру пять-пять-пять-восемь-семь-ноль-один. Спасибо.
Джори повесила трубку старомодного настенного телефона, висевшего рядом с оливково-зеленым холодильником.
- Насколько я поняла, ты его не застала? - осведомилась Гретхен.
Джори вздрогнула от неожиданности - она не слышала, как подбшла подруга. Оглянувшись, она увидела, что Гретхен наливает кипяток из никелированного чайника в белый фарфоровый заварочный чайник с треснутым носиком.
- Погода портится. Наверное, он уже закрыл гараж и ушел домой. Гретхен посмотрела в окно, выходившее во двор. В лучах фонаря, висевшего над дверью черного хода, все так же яростно крутились снежные хлопья.
- Ты не знаешь, где он живет?
- Зачем тебе это? Надеюсь, ты не собираешься заявиться к нему домой?
- Нет, я хочу узнать его домашний телефон и позвонить.
- И попросить приехать в такую метель, чтобы привезти тебе багаж из гаража?
Джори кивнула.
Гретхен отрицательно покачала головой.
- Я только знаю, что он поселился где-то за городом. И еще я уверена, что в такую погоду никому не стоит садиться за руль без крайней необходимости. Вряд ли то обстоятельство, что ты осталась без своей шелковой ночной рубашки и шлепанцев из норки, достаточный повод.
Расслышав ехидство в голосе подруги, Джори опешила. Очень многое совершенно не изменилось за эти годы: внешность Гретхен, ее дом, ее стремление обзавестись мужчиной, но время от времени какое-нибудь слово или действие Гретхен наводили Джори на мысль, что внешность обманчива и, вполне возможно, перед ней уже не та болезненно застенчивая девочка, которую она так хорошо знала десять лет назад.
Может, повзрослевшая Гретхен и впадала иногда в застенчивость и робость, но язычок у нее стал острым, и, пожалуй, эта перемена пришлась Джори по вкусу. В детстве, а особенно когда они были подростками, ей случалось замечать, что ее дерзкое чувство юмора и прямолинейность вызывали у Гретхен неловкость. Сколько раз Джори наблюдала, как Гретхен заливалась краской из-за какой-нибудь фразы, котирую она ляпнула не подумав!
Похоже, у новой Гретхен скорлупа стала покрепче. Теперь у Джори не возникало чувства, что подруга смешается и покраснеет, если она скажет или сделает что-нибудь не то.
Джори взглянула на Гретхен с шутливым негодованием и воскликнула:
- Я тебя умоляю, моя ночная рубашка не шелковая, а кашемировая, и у меня нет тапочек из норки! Это было бы уж слишком.
Гретхен усмехнулась:
- Как скажете, принцесса.
- Ладно, если ты считаешь, что не стоит разыскивать Сойера Хоуленда, то я, так и быть, переживу одну ночь без своих вещей.
- Да, я считаю, что не стоит. Можешь позаимствовать одну из моих пижам - хотя ты в ней, наверное, утонешь.
- Ничего страшного, я просто закатаю рукава, - поспешила заверить Джори на случай, если Гретхен все еще комплексует из-за своего роста и веса. Она осталась такой же полной, как и в школе, и была почти на целый фут выше Джори.
С тех пор как ей исполнилось семнадцать, Джори не выросла ни на дюйм и как была, так и осталась худенькой - по-видимому, у нее был какой-то особенный обмен веществ. Она никогда не" соблюдала никаких диет, наоборот, постоянно что-то жевала, Папа Мэй даже прозвал ее грызуном.
Гретхен добавила, что даст ей и халат, и шлепанцы.
- И у меня всегда есть в запасе несколько новых зубных щеток для постояльцев. Ты не представляешь, как много людей забывают взять с собой зубные щетки!
Эти слова напомнили Джори, что дом Гретхен стал гостиницей. Правда, сейчас она была здесь единственной гостьей.
В начале этой недели, обсуждая с Джори по телефону предстоящий приезд, Гретхен упомянула, что с октября до Дня памяти погибших* гостиница обычно стоит практически пустая, так что Джори будет где остановиться.
______________
* 30 мая.
По телефону Джори настояла на том, чтобы заплатить за номер. Гретхен пыталась отказаться, утверждая, что подруга все равно не займет места, на которое можно было бы поселить платного постояльца, но Джори не приняла никаких возражений. Она догадывалась, что приятельнице не помешают деньги, и знала, что Гретхен известно - денег у нее предостаточно.
Наверху что-то стукнуло. Джори вздрогнула и подняла глаза к потолку.
- Что это было? - спросила она.
Гретхен, по-видимому, ничуть не удивилась:
- Наверное, Роланд.
- Роланд?
- Ну да, мой дядя. Точнее, он приходился дядей моему отцу. Не помню, видела ли ты его когда-нибудь.
- Кажется, нет.
- Он никогда не был женат и жил на Среднем Западе вместе со своей сестрой. Несколько лет назад она умерла, и о Роланде стало некому заботиться, поэтому мои родители взяли его к себе. После их смерти он остался жить здесь.
- Ты поступила очень великодушно, - откликнулась Джори, подумав, что приютить престарелого родственника - очень в духе Гретхен. В детстве она вечно подбирала бездомных кошек и выхаживала птиц со сломанными крыльями.
- На самом деле он мне тоже помогает, делает всякую работу по дому. Позже надо будет ему напомнить, чтобы расчистил дорожку от снега. Положить тебе лимон? - Гретхен приподняла крышку с заварочного чайника. Решив, что чай заварился, она достала с полки старомодное ситечко и вставила в носик.
- Лимона не нужно, а вот от молока не откажусь. И от сахара.
Гретхен улыбнулась:
- Помню, Джори, ты всегда была сладкоежкой.
- О, сейчас я стала еще хуже. Иногда случается, что за сутки съедаю целую пачку шоколадного печенья.
- И остаешься все такой же худышкой. По-моему, это несправедливо. Гретхен с сожалением оглядела собственную фигуру. - С тех пор как я стала встречаться с Карлом, я потеряла пять фунтов, но все равно нужно избавляться еще как минимум фунтов от пятидесяти.