Итак, полковник Пронин шёл себе домой и думал о фемине в розовом платье, потом думал тоже о ней, но уже без платья… вспоминал, как они наслаждались друг другом. А в это время актёры и актрисы второго плана снимались в многочисленных проектах! Они дышали искусством!
Они жили, играли в кино и были счастливы, но не догадывались об этом.
Все счастливые люди не знают о своём счастье, пока их жареный петух в ж*пу не клюнет. Когда человеку станет плохо и с ним случится беда, только тогда этот индивид на двух ногах и с тараканами в голове начнёт понимать, что такое настоящее счастье, но будет уже поздно… Его синяя птица-счастье улетит, и радость бытия развеется, словно утренний туман под лучами восходящего солнца. И тогда станет человеку без счастья очень хреново.
Но полковнику Пронину к этому времени стало хорошо. Он вспомнил, что влюблён (как дурак), и улыбка озарила его лицо. Он шёл и улыбался встречным прохожим. Прохожие тоже улыбались ему или не улыбались… это уже не столь важно для нашего героя…
Несчастный случай произошёл с ним на съёмках фильма «Шаляпин». Как какой несчастный случай?.. А любовь!.. Большего несчастья с человеком, чем любовь, произойти не может. Хуже любви бывает только если телефон дома забыл или вставные челюсти перед званым обедом.
А дело было так. Где-то в конце мая в Ориенбауме, на берегу Финского залива, снимали сцену детства Фёдора Шаляпина.
Казань. Рынок. Торгаши. Покупатели. Татары в национальных одеждах. Вся эта пёстрая братия кричит, торгуется, покупает и продаёт. Десятилетний Фёдор с друзьями подрабатывает на рынке. В свободное время приятели с большим интересом смотрят балаганные представления Мамонова и кулачные бои — «один на один» и «свалку-сцеплялку» (кулачный бой, в котором каждый за себя и против всех). Отец мальчика Иван Яковлевич служил писчим, но был человеком запойным. И вот у него случился очередной запой.
Фёдор видит у дверей кабака пьяного отца (актёр Фёдор Добронравов), которого трактирщик выкидывает из дверей питейного заведения. Мальчик помогает встать отцу и уводит его домой… вот такая сцена.
Да, кстати, в этом фильме не обошлось без киноляпов. Бродяги и люмпены пьют из гранёных стаканов (советских стаканов, созданных скульптором Мухиной) самогон, брагу и закусывают колбасой, щиплют пьяных девиц за попы и целуют вываливающееся из их запазух груди.
Ну, заметили киноляп?.. Молодцы!.. Бродяги пьют не из ковшиков и не из кружек, и даже не из стеклянных стоп, а из гранёных стаканов.
Ещё со времён Петра I стаканы выдували, а если гранили их, то вручную, и это был другой вид огранки. Но гранёный стакан, день рождения которого мы отмечаем одиннадцатого сентября — это граненый стакан советского времени. Его даже не выдувают, его прессуют, и его грани появляются прессованным способом сразу же. И конечно же, во времена Шаляпина его (советского гранёного стакана) быть не могло. С таким же успехом художник-постановщик и реквизиторы могли бы использовать пластмассовые стаканчики.
Ну ладно, Бог с ним, этим с этим гранёным стаканом. Полковник пришёл на съёмки для решения более важной проблемы. Он должен был разобраться в причинах того, почему у нас ставят такие неинтересные фильмы, а иногда ещё с пид*растическим уклоном. Как продюсеры используют финансы, выделенные государством для поднятия интереса народа к этому важнейшему из искусств. Не обижают ли бригадиры актёров второго плана, как кормят, сколько платят?
А пока он (полковник Пронин) стоял на съёмочной площадке и ковырял в носу. Ему дали роль рыночного нищего придурка, то есть блаженного. Рядом с ним стоял писатель и мочился на двухсотлитровую бочку с соленой селёдкой, он играл клошару, бомжа. Недалеко от них двугорбый верблюд жевал свою нескончаемую жвачку и время от времени плевал в их сторону. Иван Яковлевич бил смертным боем своего сына и будущую знаменитость певца Фёдора Шаляпина. Операторы снимали всё это «безобразие», а режиссёр Егор Анашкин кричал: «Стоп… Снято!».
В перерыве к сильно помолодевшему и похорошевшему за последнее время полковнику подошла актриса второго плана Катерина Иванова и предложила тому интим у себя дома сразу после съёмок.
Господа моралисты, поборники нравственности и идеологи платонической любви, перестаньте возмущаться… такова жизнь. «Се ля ви», — как говорят французы. И не думайте, что все актрисы второго плана слабы на передок. Нет! Они с мужчинами «ни-ни», не моги и даже не мечтай! Никому не дадут… Ну, если только иногда дадут тому, кто уж очень их попросит. И то только по доброте душевной, по жалости и не больше трёх раз. А потом прекрасные и строгие актрисы второго плана опять с мужчинами строгими становятся. Никакого секса, только дружба!