Ну как вам сказать, господа? Вот, один мужик по жизни был импотент, но он и жену мог удовлетворить, и двух любовниц. Правда, потом он упал с кровати во время секса, сломал палец и прикусил язык… и стал трижды импотент. После этого падения он не мог никого удовлетворить: ни любовниц, ни жену.
Вот такие мрачные, сумбурные мысли, какие-то тусклые воспоминания бродили в голове у Пронина Ферапонта Анемподистовича. Видимо, он встал не с той ноги, или магнитные бури на него так повлияли, или совсем старый стал. Он вообще не хотел сегодня заниматься сексом. Но операцию по вербовке и ловле на «кожаный крючок» надо было проводить…
Наконец полковник вошёл в мастерскую классного художника Артёма. За ним в дверь шагнула дама среднего возраста, средней комплекции и с красивыми глазами (повторюсь, когда о женщине сказать нечего, тогда говорят, у ней глаза красивые).
Мастерская постепенно наполнялась художниками. Пришли два талантливых живописца, мужчины. По-видимому, они были нетрадиционной сексуальной ориентации… Почему?.. Бытует такое мнение, что все талантливые люди — это или евреи, или голубые… да, или психи-шизофреники. Судя по внешнему виду художники были явно не евреи и не психи.
А вот и талантливая художница пришла. Почему талантливая? Потому что она была еврейка. Как и все девушки этой национальности, она была ещё и очень красивая.
Полковник Пронин обрадовался и у него появилось желание (ну вы сами понимаете, какое), что даже штаны оттопырились. Он тут же стал настраиваться на соблазнение, а потом и вербовку этой прекрасной девицы.
Постепенно подошли и другие мастера кисти.
Художники были давно знакомы между собой. Они весело шутили, смеялись, переговаривались, расставляли мольберты, на которых укрепляли подрамники с холстом.
И тут вошла она — фемина. «Она прошла, как каравелла по зеленым волнам… То ли девочка, а то ли виденье». Ну что вам сказать, господа, по-видимому, эта «то ли девочка, а то ли видение» лет двадцать назад была молодая и страшная, а теперь она стала просто страшная… У неё были зелёные волосы, пирсинг в носу, а на носу бородавка, тату по всему телу, полная пазуха сисек и вот такая ж*па. Описывая её пятую точку, так и хочется развести руками во всю ширь, как рыбак, который, хвастаясь, показывает величину рыбы, сорвавшейся у него с крючка. Кроме того, у ней были кривые ноги и постоянно стекающие на подбородок сопли, которые она втягивала обратно и глотала. Да, она была тоже художница из питерского бомонда, этакая пресловутая интеллигентша.
Как только она вошла, полковник понял, что это та женщина, которая ему и нужна. Это он её должен соблазнить и завербовать…
Почему? Спросите вы.
Не знаю… Этого и полковник пока не знал. Это было шестое чувство… А шестое чувство (интуиция) полковника никогда не подводило. Он понял, что соблазнять и вербовать надо страшную даму, а не симпатичную евреечку.
Итак, Пронина посадили на стул, включили яркое освещение, и присутствующее стали писать его портрет, пытаясь отобразить как внешние, так и внутренние характеристики полковника Пронина. В первую очередь мастера кисти старались передать индивидуальное сходство, выступая в роли своеобразных рассказчиков, повествуя, в данном случае нам с вами, о том, что из себя представляет Ферапонт Анемподистович Пронин. И не только то, как он выглядит, какие у него красивые глаза, квадратный подбородок или римский нос, но и показать нам его (полковника) внутренний мир и как сами художники его видят.
Художников было десять человек, и получилось десять совершено разных портретов. После окончания сеанса полковник обошел присутствующих и ознакомился с их работами. Он подошёл к «сладкой парочке» и спросил:
— Вы закончили мой портрет?
— Да, вот, пожалуйста, смотрите, — сказали художники в один голос. Пронин увидел два абсолютно одинаковых рисунка.
— Да, но тут же вместо лица ж*па!
— Мы художники, мы вас так видим, — парировали эти «петушки на палочке» (они всех мужчин рассматривали на предмет, как бы это помягче выразиться… ну буквой зю и с голой ж*пой).
Остальные художники абстрактного искусства тоже долго объясняли Пронину, что они написали. При этом они извинялись, что их объяснения — простые, поскольку искусствоведы еще не поведали им, какие на самом деле глубокие смыслы они заложили в свои картины и в образ полковника. И при этом они тоже настаивали, что они так его видят.
— Во, блин! Если вы все так плохо видите, что же вы тогда очки не носите? — спросил полковник.
Подойдя к мольберту страшной дамы, Пронин посмотрел на портрет… и даже вздрогнул от неожиданности. С картины на него глядел чекист в кожанке и с маузером на боку. Это был точный, как фотография, рисунок, на котором был изображен Пронин… И не этот сегодняшний, помолодевший и изменившийся до неузнаваемости, а тот, до операции, до омоложения.