Колин откинулся на подушку и лежал неподвижно со странным выражением на лице.
– У меня никогда не было тайны, – сказал он. – Вот только я про себя знал, что долго не проживу. Они не знают, что я это знаю, значит это вроде как тайна. Но твоя тайна мне нравится больше.
– Если ты не велишь себя туда отвезти, – уговаривала Мэри, – я… я почти уверена, что смогу узнать, как туда проникнуть, и тогда… если твой врач хочет, чтобы тебя вывозили в кресле на воздух, и если ты можешь всегда поступать по своему желанию… мы бы нашли какого-нибудь парнишку, он бы тебя вёз, и отправились бы туда одни, а сад был бы нашей тайной.
– Это… было бы… хорошо, – медленно проговорил Колин, мечтательно глядя вдаль. – Очень хорошо. Свежий воздух, сад и тайна – я не против!
Мэри перевела дух, – похоже, мысль о том, чтобы держать сад в тайне, пришлась Колину по душе. Теперь, если постараться описать ему сад таким, каким его видела она, ему там так понравится, что он и сам не захочет, чтобы туда входили все, кто только пожелает.
– Я тебе расскажу, как там, по-моему, будет, если удастся туда попасть, – сказала Мэри. – Этот сад так долго был заперт, что, должно быть, весь зарос.
Колин лежал не шевелясь и слушал, а она говорила о розах, которые, верно, обвили деревья и свисают с веток, о птицах, которые, верно, свили там гнёзда, ведь там так тихо. А потом она рассказывала ему о малиновке и о Бене Везерстафе. О них столько всего можно было рассказывать, что она совсем забыла о страхе и говорила легко и без опаски. Малиновка Колину понравилась. Он заулыбался и вдруг похорошел. А Мэри-то казалось, что он ещё неприглядней, чем она!
– Я не думал, что птицы могут быть такими, – признался он. – Конечно, если всё время лежишь, то ничего не видишь. Сколько ты всего знаешь! Мне прямо кажется, будто ты уже побывала в этом саду!
Мэри растерялась и промолчала. Впрочем, было видно, что он и не ждал ответа. Вдруг он её удивил.
– Я, пожалуй, позволю тебе взглянуть на одну вещь, – объявил он. – Видишь над камином шторку из розового шёлка?
Раньше Мэри никакой шторки не заметила, однако сейчас подняла глаза и увидела её. Шторка из мягкого шёлка закрывала что-то, висевшее на стене. Судя по очертанию, это была картина.
– Да, вижу, – сказала Мэри.
– Рядом с ней шнурок, – продолжал Колин. – Потяни за него.
Мэри встала, нашла шнурок и с любопытством потянула: шторка отдёрнулась, открыв картину. На ней была изображена смеющаяся девушка. Голубая лента схватывала светлые волосы, а прелестные весёлые глаза были точь-в-точь такими же, как грустные глаза мальчика, лежащего на кровати, – огромные, серые, как агаты, с длинными чёрными ресницами.
– Это моя мама, – произнёс Колин так, словно жаловался на неё. – Не понимаю, почему она умерла. Иногда я её за это просто ненавижу.
– Как странно! – воскликнула Мэри.
– Если бы она не умерла, я бы, по-моему, так не болел, – продолжал Колин хмуро. – Я бы тогда, верно, выжил. И отцу не было бы противно на меня смотреть. Может, и спина у меня была бы крепкая. Задёрни шторку.
Мэри повиновалась.
– Она гораздо красивее тебя, – сказала она, снова усевшись на скамеечку, – но глаза у неё совсем такие же, по крайней мере формой и цветом. А почему там шторка?
Колин смущённо отвернулся.
– Это я им велел, – признался он. – Мне иногда неприятно, что она на меня смотрит. Я болен, мне нехорошо, а она себе улыбается. А потом, она моя, и я не хочу, чтобы все на неё смотрели.
Наступило молчание. Мэри нарушила его вопросом:
– А что миссис Медлок сделает, если узнает, что я здесь была?
– Она сделает то, что я ей скажу, – отвечал Колин. – А я ей скажу: хочу, чтобы ты каждый день приходила и со мной разговаривала. Я рад, что ты пришла.
– И я тоже, – призналась Мэри. – Я буду приходить, как только смогу, только… – она запнулась, – я ведь должна каждый день искать дверку в тайный сад.
– Правильно, – согласился Колин. – Вот и будешь мне об этом рассказывать.
Он задумался, а потом произнёс:
– А ты будешь моей тайной. Я им ничего не скажу, пока сами не догадаются. Сиделку я всегда могу из комнаты выслать – скажу, что хочу побыть один. Ты знаешь Марту?
– Да, и очень хорошо, – сказала Мэри. – Она за мной ходит.
Он кивнул в сторону коридора:
– Сейчас она там спит. Вчера сиделка ушла к своей сестре и осталась там на ночь. Она, когда уходит, Марту вместо себя оставляет. Марта тебе скажет, когда ко мне приходить.
Теперь Мэри поняла, почему Марта так тревожилась, когда она спрашивала, кто там плачет.
– Значит, Марта всё время про тебя знала? – спросила она.