И он рассмеялся, и Мэри вместе с ним. Кончилось тем, что они долго хохотали – так им понравилась мысль о «животном мальчике», который прячется в свою норку.
А Мэри поняла, что может не беспокоиться из-за Дикона.
В то первое утро, когда небо опять засияло, Мэри проснулась очень рано. Косые лучи солнца проникали сквозь шторы, и это было так славно, что Мэри выпрыгнула из постели и подбежала к окну. Она подняла шторы и распахнула окно – на неё пахнуло свежестью и благоуханием. Вдали голубела вересковая пустошь – весь мир был словно заколдован. Откуда-то неслись нежные звуки, будто птицы настраивали голоса перед концертом. Мэри высунула руку – солнце упало на неё.
– Как тепло! – воскликнула она. – Просто теплынь! Вот уж будет корням и луковицам работа! А зелень полезет из земли изо всех сил!
Встав на колени, Мэри высунулась подальше в окно, вдохнула полной грудью воздух и рассмеялась, вспомнив, как миссис Сауэрби сказала, что у Дикона нос дёргается, как у кролика.
«Должно быть, ещё очень рано, – подумала она. – Облачка розовые-прерозовые, а такого неба я в жизни не видала! Нигде ни души… Даже конюхов не слышно».
Вдруг она спрыгнула с подоконника.
– Не могу ждать! Хочу посмотреть на сад!
Мэри уже умела сама одеваться, и не прошло и пяти минут, как она была готова. Она знала, что в доме есть небольшая боковая дверь, которую она сумеет сама отпереть, и, не надевая ботинок, поспешила вниз. В холле она обулась, сняла с двери цепочку, отодвинула засов, повернула ключ и, распахнув дверь, выбежала за порог. И вот она стоит на траве, которая вдруг стала мягкой и зелёной, тёплый воздух овевает её, солнышко греет, а со всех деревьев и со всех кустов несутся песни, трели, щебетанье. В восторге Мэри сжала руки и подняла глаза к небу: розовато-голубое, жемчужно-белое, оно ярко, по-весеннему сияло, и она поняла, что ей тоже хочется петь и заливаться трелями и что жаворонки, дрозды и малиновки просто не могут иначе. Мэри побежала прямо по дорожкам меж живых изгородей к своему саду.
«Как всё изменилось, – думала она. – Трава зазеленела, из земли лезут ростки, всё раскрывается, на деревьях почки набухли. Дикон сегодня наверняка придёт».
От долгого тёплого дождя цветы вдоль дорожки у дальней стены тоже изменились. У корней появились новые ростки, и тут и там среди стеблей крокусов проблёскивало то лиловым, то жёлтым. Полгода назад Мэри и не заметила бы, что всё вокруг пробуждается; теперь же ничто не ускользало от её взгляда.
Подойдя к дверке, скрытой за плющом, она вздрогнула от странного раскатистого звука. Это каркнул ворон, сидевший на стене её сада, – Мэри подняла глаза и увидела большую птицу в иссиня-чёрном блестящем оперении, внимательно смотревшую на неё. Никогда раньше Мэри не видела ворона так близко – ей стало не по себе, но он в ту же минуту взмахнул крыльями и медленно полетел через сад. «Хоть бы он там не задержался», – подумала Мэри и, распахнув дверку, поискала ворона глазами. Пройдя подальше, она увидела, что ворон в саду и улетать не собирается, уселся на карликовую яблоньку, а под яблонькой лежит какой-то рыжий зверёк с пушистым хвостом, и оба смотрят на склонённую спину и рыжую голову Дикона, который стоит на коленях и что-то копает.
Мэри бросилась к нему.
– Ой, Дикон, Дикон! – закричала она. – Как это ты сюда так рано добрался? Нет, правда, как? Солнышко только-только встало!
Дикон со смехом поднялся с колен. Волосы у него растрепались, лицо сияло, а глаза синели, словно два кусочка неба.
– А‐а! – протянул он. – Я ещё до рассвета поднялся. Разве в такой день можно спать? Утро сегодня как в первый день творенья, право слово! И всё гудит, спешит, корябается, свиристит, вьёт гнёзда и пахнет так, что понимаешь: нечего валяться, вставай! Когда солнышко на небо выскочило, природа как с ума сошла от радости! Кругом вереск, я бегу со всех ног, кричу и пою. Прямым ходом сюда! Разве я мог не прийти? Ведь сад-то меня ждал!
Мэри прижала руки к груди, задыхаясь, словно тоже бежала через пустошь.
– Ах, Дикон, Дикон! – проговорила она. – Я так рада, так рада, что просто дух захватывает!
Видя, что Дикон разговаривает, рыженький зверёк с пушистым хвостом покинул своё место под деревом и приблизился к нему, а ворон каркнул и, слетев с ветки, уверенно уселся к нему на плечо.
– Это лисёнок, – сообщил Дикон и почесал зверьку голову. – Его зовут Капитан. А это Уголёк. Уголёк со мной прилетел, а Капитан всю дорогу нёсся, словно за ним собаки гнались. Им весело было, как мне.