Образования шеф не имел никакого — восемь классов и то не окончил, про это он сам Агнии рассказывал. Но присутствовали в его характере практическая сметка и чутье на сделки.
Легализовавшись, работал он честно, кидал только мелких лохов, по его же собственному выражению. При всей своей дремучести был шеф далеко не дурак, так что понахватался помаленьку.
Понемногу раскрутившись, взял он себе в консультанты бывшего музейщика и эксперта. Дела шли неплохо, потом консультант состарился и уехал на покой в Израиль к родственникам, рекомендовав на свое место Агнию.
Они когда-то давно были знакомы с дедом. Не дружили близко, но все же… И вот уже два года она работает у господина Борового в качестве консультанта, помощницы, переводчицы, иногда секретаря. Не сказать, что очень приятно иметь с ним дело, но за такую зарплату можно и потерпеть его грубость и невоспитанность. Тем более что никаких границ он не переходит.
Поначалу давал волю рукам — то ущипнет, то шлепнет. Потом заметил, как Агния ожгла его взглядом — не полный чурбан, что есть, то есть. И говорит: не бойся, мол, это у меня привычка такая. А спать с тобой не собираюсь, дело с удовольствием никогда не смешиваю. Я, говорит, тебе столько денег плачу не за это. Вот такая вот логика. На том и порешили. А за эти два года Агния над манерами шефа как следует поработала. Не то чтобы стал он приличным человеком, но частично цивилизовался. В общем, с ним вполне можно ладить.
— Ка Чезаре! — объявил лодочник, и лодка мягко ткнулась в пристань. Агния подняла глаза, увидела дворец — поблекшая терракотовая штукатурка, стройная колоннада, узкие стрельчатые окна. Прелесть затянувшегося увядания. Дворец был прекрасен, как бывают прекрасны начинающие увядать красавицы, сохранившие стройность и грацию прежних дней, но приобретшие неповторимое печальное очарование.
Агния оглянулась на Борового. Шеф, понятное дело, не смотрел на дворец, он что-то читал в своем айфоне. Почувствовав, что лодка остановилась, он встрепенулся, поднялся, тяжело перешагнул на мостки и пошел вперед, не оглядываясь на свою спутницу. Агния перехватила насмешливый взгляд лодочника, пожала плечами, фыркнула и последовала за шефом.
Она легко перебежала на пристань, подошла к дверям дворца, нагнав возле них шефа.
Перед дверями стоял швейцар, облаченный в шитый золотом камзол восемнадцатого века, напудренный парик и башмаки с пряжками. Он произнес что-то с изысканным высокомерием слуги. Боровой оглянулся на Агнию, спросил, отвесив тяжелую губу:
— Чего хочет этот орангутанг?
— Всего лишь наше приглашение.
— Так бы и говорил! — Боровой полез в карман, достал сложенный вдвое листок. Агния поморщилась — приглашение было отпечатано на драгоценной бумаге ручной работы, с тончайшими золотыми нитями, и так обращаться с ним мог только варвар… А впрочем, кто же Боровой, как не настоящий варвар?
Швейцар взглянул на приглашение, ничем не показав своего неодобрения, поклонился и распахнул двери.
Боровой, в своей обычной манере, прошел вперед.
Агния последовала за ним.
Они оказались в просторной колоннаде первого этажа. Как во всех старых венецианских дворцах, которые здесь называют не палаццо, как повсюду в Италии, а особым словечком ка, первый этаж Ка Чезаре был непригоден для жизни. Неумолимо поднимающаяся темная вода лагуны плескалась уже у самых ног, драгоценная роспись стен осыпалась и покрылась плесенью. Так что, войдя во дворец, каждый посетитель должен был сразу подняться по парадной лестнице на второй этаж, в главный парадный зал.
Здесь уже кипела жизнь. Почти все участники аукциона собрались и теперь прохаживались, здороваясь со знакомыми, негромко переговариваясь, обмениваясь комплиментами и ничего не значащими замечаниями. Между гостями сновали слуги в таких же, как швейцар, золоченых камзолах, разнося шампанское и канапе.
Агния осматривалась по сторонам.
А здесь было на что посмотреть!
Стены зала покрывали божественные росписи восемнадцатого века — возможно, кисти самого Тьеполо. Неумолимое время и безжалостная сырость повредили эти росписи, но это им только шло, и сквозь патину они казались еще прекраснее.
Стены между росписями украшали старинные шпалеры — тканые ковры, которые многие по незнанию называют гобеленами. Агния была профессионалом и знала, что гобелены — это изделия только французской мастерской семьи Гобелен. Эти шпалеры были, несомненно, итальянскими, но работа превосходная.