Выбрать главу

— Что намерены предпринять? — поинтересовался я.

— Точно, не знаю, — сказала Лена. — Ломако говорил, что готовится серьезная операция, которую поручено выполнять партизану по кличке Вася.

Раньше я слышал от Ломако, что отряд Примака беспокоит немцев в районе Ржищева и Мироновки. Партизаны нападают на мелкие гарнизоны оккупантов, подрывают воинские эшелоны, жгут склады горючего и продовольствия. О боевых делах партизан по селам разносились самые разнообразные слухи. Часто дерзкие налеты на оккупантов связывались с именем какого-то Васи.

— Это, должно быть, старый и опытный партизан, — продолжала Лена. — О нем так много рассказывают, а я его ни разу не видела.

— Увидим еще, — сказал я Лене. — Говорят, что этот Вася сейчас находится где-то здесь.

Лена передала мне поручение комитета, ввела в курс действий подпольной организации и ушла из села по своим делам. Я вспомнил сейчас о приходе Лены и пожелал партизанам удачи. Надо припугнуть фашистов. Они совсем распоясались, обращаются с людьми, как со своими рабами. Диверсионный отряд Васи должен был перехватить воинский эшелон, следующий на Харьков. Разведчики донесли, что эшелон нагружен танками и снарядами. Если удастся подорвать его, то немцы на время забудут о молодежи, и многие смогут избежать мобилизации.

До боли в сердце жалко мне юношей и девушек. Вот они идут по улице, понурив головы, растерянные, запуганные неизвестностью. Что можно сделать для них? Проценко идет рядом с Зоей, старается утешить ее. Проценко — лицо официальное. По заданию Переяславской полиции он прибыл сюда с целью изучения настроения мобилизуемых в Германию. Он должен также наблюдать за порядком. Но Григорию, кажется, не до этого. Горе любимой девушки сломило его. Он так же хмур и растерян, как и десятки других людей, провожающих своих близких.

— Не плачь, родная, — говорит Проценко Зое. — Все обойдется. Придет время, и мы забудем все беды и несчастья.

— Время придет, а нас не будет, — Зоя снова горько заплакала. Но потом вдруг встрепенулась и с надеждой спросила Григория:

— Послушай, Гриша. Правда ли говорят, что замужних не посылают в Германию?

— Кто тебе об этом сказал?

— Моей соседке тоже пришла повестка, — рассказывала Зоя. — Они взяли справку у старосты, что она замужняя и повестку вернули. Говорят, что ее теперь не будут тревожить.

— Эх, Зоя, — вздохнул Григорий. — Разве немцы будут разбираться кто замужем, а кто нет? Им нужны рабочие руки, и больше их ничего не интересует.

Толпа все дальше продвигалась к центру села. Вместе с провожающими шел и я, тяжело переживая внезапно свалившееся на моих односельчан несчастье. Люди волновались и нервничали. Какая-то сгорбленная старушонка вела под руку юношу-внука. Она плакала и громко ругала кого-то. Вдруг старушка увидела Зою рядом с «полицаем» Проценко и разразилась гневной бранью.

— Эй, ты, бесстыдница! — кричала старуха. — Чего ты прицепилась к полицаю? Думаешь, за свою девичью честь купить свободу? Брось его, не подлизывайся к негодяям.

Я внимательно посмотрел на разъяренную старуху, мне показалось знакомым ее лицо. Где же я ее видел? Да ведь это Дарья! Та самая Дарья, которая в очереди на приеме ко мне отчитывала рыжеусого Степана. До чего боевая женщина. А Дарья между тем не унималась, голос ее все крепчал:

— Если бы не предатели, откуда бы немцы знали, у кого сколько детей? — возмущалась Дарья. — Из-за них мы страдаем. Эти подлецы были негодяями еще в утробе матери.

Старуха ругала Зою, а камни летели в Григория. Он, конечно, хорошо понимал это и крепился изо всех сил. Проценко все-таки не выдержал, подошел к Дарье и, видимо, желая оправдаться перед нею, сказал:

— Не расстраивайся попусту, бабушка. Никуда твой внук не поедет. Завтра же вернется к тебе, целый и невредимый.

— Что ты, бродяга, знаешь? Тебе только поросят из сараев таскать да людей обижать. Веселую жизнь себе устраиваешь, сукин сын. На вот тебе, выкуси!

— Видно, парень хорошо службу справляет, — подал кто-то реплику. — Откормили его немцы, как борова.

— Какие немцы? — громко выкрикнула молодая женщина, подливая масла в огонь. — Они полицаям только свои пятки лизать дозволяют. Эти бандиты на грабежах разжирели, на горе нашем.

Проценко задохнулся от ярости, но ничего не сказал в ответ. Он подтолкнул Зою вперед, а сам заторопился ко мне. Я в это время беседовал со Шпиталем о предстоящей диверсии партизан. Шпиталь знал о порядке движения немецких поездов и высказывал мнение, что партизанам будет трудно выполнить свою задачу.

— Немцы сильно охраняют железную дорогу, — говорил Шпиталь. — А перед проходом воинских эшелонов охрана еще больше увеличивается. По дороге все курсирует паровоз, проверяя исправность полотна.