— Пан полицейский, вы меня, кажется, не узнали? Мы ведь давно с вами знакомы. Будет время, заходите в гости, с радостью приму вас... — рассыпался я перед Говкалло.
— Вот изловим бандита, обязательно заеду, — милостиво пообещал Говкалло и разрешил нам ехать.
— Ну, Гриша, — сказал Розовик Проценко, — одну беду миновали, может, и дальше нам повезет.
— Это был Говкалло? — доносится до нас глухой голос Григория. — Я эту собаку по голосу узнал. Жаль, не попался он мне раньше. Я бы с ним посчитался.
— Нам надо до села благополучно добраться, — сказал я Григорию, — а потом уж об остальном думать.
По дороге на Переяслав мы очутились в группе немецких войск. Мы ехали прямо по шоссе, на виду у всех, чтобы показать нашу, так сказать, лояльность. Немцы проверили наши документы и остались довольны. Еще бы! Ведь эти документы были напечатаны на бланках, которые добыла Надежда Воронецкая. Круглая печать со свастикой сделала свое дело. Колонна войск свернула на дорогу в Харьков, а мы поехали дальше. Наконец добрались до своего села. Нашу телегу обступили любопытные. Каждому хотелось знать, что это мы привезли из города? Заехав во двор, я круто повернул лошадь, телега опрокинулась, и сено свалилось на землю.
— Лежи тихо, — сказал я Грише, — когда будет все спокойно, позовем.
— Я зашибся, — ворчит Проценко, — упал на какой-то камень.
Вечером Григорий перебрался в дом. Вскоре появился еще один гость — Надежда Воронецкая. Перед отъездом в село Вовчиково я дал знать в отряд о побеге Проценко. Из отряда специально прислали Воронецкую, чтобы узнать, как у нас обстоят дела. Особенно в отряде интересовались подробностями провала группы Проценко. Вот что рассказал нам об этом Григорий.
Отбыв свое дежурство, Проценко возвращался в казарму. Никаких особенных изменений он не заметил, в казарме царила обычная обстановка. Двое полицаев стоят в углу, никак не могут поделить награбленное сало. Кто играет в домино, кто режется в карты. Большинство полицаев сгрудились возле игроков в «очко». Тут особенно шумно, игра идет на деньги и на водку. Когда Проценко подошел к ним, Говкалло подвинулся и освободил ему место.
— Садитесь, пан старший полицай, берите карту, — предложил Говкалло.
— Я не увлекаюсь картами, — сказал Проценко. — Да и играть не умею.
— Если не умеешь — научим. Не жадничай. Что тебе стоит проиграть недельное жалованье? Возьмешь с людей больше, — Говкалло просто привязывался к Проценко, и он насторожился.
«Что хочет от меня этот пес? — думал про себя Проценко. — Раньше он со мной так не разговаривал. Неужели что-то подозревает».
— Я сегодня без денег, — говорит Проценко, надеясь отвязаться от назойливого полицая.
— Дело не в деньгах, пан старший полицай, — гадливо смеется Говкалло. — Нет денег, играй на свою девку. Мы люди не гордые.
— Что ты мелешь, собака? — возмущается Проценко. — О какой девке говоришь?
— А ты знаешь? О той самой, из села Козино. Не надоела она тебе? Ставь ее на кон.
Ошарашенный Проценко пятится назад, лицо его наливается кровью.
— О, ты, оказывается, шуток не понимаешь? — говорит Говкалло. — Я ведь тебе ничего плохого не сказал.
Проценко наступает на полицая и со всего маху бьет его по лицу. Говкалло бешено взвизгивает:
— Знаю я твою девку. Она красным служит. Вот почему заступаешься за нее. Я до сих пор молчал из уважения к тебе. Но теперь пеняй на себя. Понял?
Полицаи сгрудились вокруг. Некоторые смотрят на Проценко с недоверием. Он чувствует это. Надо что-то предпринять, рассеять подозрительность. Проценко ведь старший полицай, нельзя терять авторитета. Он хватает Говкалло за шиворот и бросает его к стене.
— Ты, собака, всех неугодных тебе людей считаешь большевистскими агентами, орешь на каждом углу, что они связаны с партизанами. Твоя подлость известна. Ты озлобляешь людей против немцев, хочешь, чтобы весь народ ушел к партизанам. Знаю я твои подлые мысли.
Кое-кто из полицаев поддерживает Проценко и ввязывается в ссору. Они бестолково орут и суетятся.
— Этот пес хочет спасти свою шкуру и подыскивает союзников среди партизан.
— То-то он какой активный. Выслуживается. Выводи его на чистую воду.
— Этот подлец хочет продать нас тем и другим, а самому остаться чистым. Мы ему покажем, где раки зимуют.
Говкалло сообразил, что зашел слишком далеко, и стал искать выход из положения. Он счел за лучшее примириться с Проценко.
— Я не сдержался и сболтнул лишнее, — робко заговорил полицай. — Но и ты тоже виноват. Зачем ударил меня при всех? Я тебе не жена, а полицай. Давай забудем все это и прекратим ссору. Мы с тобой одну песню поем и на одном лугу пасемся. Так сказать, одного поля ягоды. Если вернутся красные, нас обоих повесят, разбираться не будут. Судьба у нас одна. Лучше будем помогать друг другу. Прости меня и дай руку.