Таппенс постучала. Изнутри донесся голос, послышалось что-то вроде «войдите». Она повернула ручку и оказалась в небольшой, довольно грязной приемной.
Пожилой клерк соскользнул с высокого табурета у конторки возле окна и вопросительно на нее посмотрел.
– Меня ждет мистер Виттингтон, – сказала Таппенс.
– Сюда, пожалуйста. – Он подошел к внутренней двери, постучав, открыл ее и пропустил Таппенс внутрь.
Мистер Виттингтон сидел за большим письменным столом, заваленным бумагами. Таппенс поняла: вчерашнее впечатление ее не обмануло, в мистере Виттингтоне действительно чувствовалось что-то подозрительное. С одной стороны, холеная физиономия преуспевающего дельца, с другой – бегающие глазки – сочетание несимпатичное.
Он оторвался от бумаг и кивнул.
– Та-ак, значит, все-таки пришли? Отлично. Садитесь, прошу вас.
Таппенс опустилась на стул напротив. Такая миниатюрная, такая застенчивая. Скромно потупив глазки, она ждала, а мистер Виттингтон все шуршал и шуршал своими бумагами. Наконец он отодвинул их в сторону.
– А теперь, милая барышня, перейдем к делу. – Его широкое лицо расползлось в улыбке. – Вам нужна работа? Ну, так я могу вам кое-что предложить. Сто фунтов на руки и оплата всех расходов. Что скажете? – Мистер Виттингтон откинулся на спинку кресла и засунул большие пальцы в проймы жилетки.
Таппенс настороженно посмотрела на него и спросила:
– А что мне предстоит делать?
– Ничего. Практически ничего. Приятное путешествие, и только.
– Куда?
Мистер Виттингтон снова улыбнулся.
– В Париж.
– О-о! – задумчиво произнесла Таппенс, а про себя подумала: «Слышал бы это мой папочка, его бы удар хватил. Но мистер Виттингтон в роли Дон-Жуана… – что-то не представляю».
– Да, – продолжал Виттингтон, – что может быть чудеснее? Отвести стрелки часов на несколько лет назад, всего лишь года на два-три, не больше. И вновь поступить в один из тех очаровательных пансионов для молодых девиц, какими изобилует Париж…
– В пансион?! – вырвалось у Таппенс.
– Вот именно. Пансион мадам Коломбье, авеню де Нейи.
Таппенс прекрасно знала это имя. Пансион для избранных! Несколько ее американских подруг в свое время учились там. Ее недоумению не было границ.
– Вы хотите, чтобы я поступила в пансион мадам Коломбье? И на какой срок?
– Пока не знаю, возможно, месяца на три.
– Это все? И никаких других условий?
– Никаких. Разумеется, вы поступите туда под видом моей подопечной и не станете поддерживать никакой связи со своими близкими. Пока будете находиться там, никто не должен знать, где вы находитесь. Это мое условие. Да, кстати, вы ведь англичанка?
– Да.
– Но говорите вы с легким американским акцентом.
– В госпитале я дружила с одной американкой. Возможно, заразилась от нее. Но мне ничего не стоит от него избавиться.
– Нет-нет. Даже лучше, если вас примут за американку. Не придется изобретать подробности вашей прошлой жизни. Да, так оно будет лучше. Итак…
– Минуточку, мистер Виттингтон, вы, кажется, решили, что я уже согласилась?
Виттингтон посмотрел на нее с удивлением.
– Неужели вы хотите отказаться? Уверяю вас, пансион мадам Коломбье чрезвычайно фешенебельное заведение. А оплата весьма щедрая…
– Вот именно, – сказала Таппенс. – В том-то и дело. Оплата слишком щедрая, мистер Виттингтон. Я не понимаю, зачем вам платить мне такие деньги?
– Не понимаете? – мягко сказал Виттингтон. – Ну хорошо, я вам объясню. Конечно, я мог бы найти кого-нибудь еще за гораздо меньшую сумму. Но раз уж мне требуется благовоспитанная барышня, причем умная и находчивая, способная хорошо сыграть свою роль и к тому же умеющая не задавать слишком много вопросов, я готов платить.
Губы Таппенс тронула улыбка. Очко в пользу Виттингтона.
– И еще. Вы пока не упомянули про мистера Бересфорда. Как будет с ним?
– Мистер Бересфорд?
– Мой компаньон, – с достоинством ответила Таппенс. – Вчера вечером вы видели нас вместе.
– Ах да. Но, боюсь, его услуги нам не понадобятся.
– В таком случае нам не о чем больше разговаривать! – отрезала Таппенс, вставая. – Либо мы оба, либо… извините. Очень сожалею. Будьте здоровы, мистер Виттингтон.
– Погодите. Попробуем что-нибудь придумать. Садитесь, мисс… – Он вопросительно умолк.
Таппенс вспомнила про архидьякона, и ей стало совестно. Она выпалила первое пришедшее в голову имя:
– Джейн Финн… – И так и осталась с открытым ртом, ошеломленная действием, которое возымело это простенькое имя. Маска добродушия сползла с лица Виттингтона. Он побагровел от ярости. На лбу вздулись жилы. Но весь его гнев не мог скрыть мучительной растерянности. Перегнувшись через стол, он свирепо прошипел: