Более чем странное.
За этим окошечком по коридору шла бледная, растрепанная и измученная личность женского пола в светлых брюках и мятой маечке с коротким рукавом.
И брюки, и майка были удивительно знакомые…
Ну да, естественно, знакомые.
Это были мои собственные брюки и моя майка. Те самые, которые на мне сейчас.
А приглядевшись еще внимательнее, я поняла, что несчастная личность за окошком – это я сама…
Бледная, измученная, растерянная – а какой еще я могла быть после всего того, что мне пришлось перенести сегодня ночью?
И эта вторая Я остановилась и в растерянности огляделась, словно не зная, куда идти…
Ну да, совсем недавно я так же остановилась, выбирая одну из трех дверей…
Какое-то безумие!
Я в изумлении смотрела на себя саму, пока глаза от напряжения не начали слезиться. Тогда я мигнула, чтобы сморгнуть слезу, а когда снова посмотрела в окошко, меня там уже не было.
Зато в окошке появился приземистый мужчина с узким волчьим лицом, покрытым короткой седоватой щетиной.
Как и вторая Я до того, он быстро огляделся, выбирая одну из дверей – только при этом в его глазах было недоброе, хищное выражение. Выражение опасного зверя, идущего по следу.
По моему следу.
Человек за окошком поднял глаза – и на какой-то миг мне показалось, что наши глаза встретились.
А в следующее мгновение я услышала, что кто-то подергал дверь комнаты, где я сейчас находилась.
Дверь сразу не открылась.
Оказывается, войдя сюда, я машинально закрыла дверь на задвижку…
Задвижка была хлипкая, сломать ее ничего не стоило, но пока она держалась и задерживала того, кто стоял за дверью…
А стоял за ней, вне всякого сомнения, тот самый человек с узким волчьим лицом и волчьими глазами…
Мне вдруг стало невыносимо страшно. Я почувствовала себя как лань, по следам которой бежит волк и которая уже чувствует на себе его горячее дыхание…
Дверь дергали сильнее и сильнее, задвижка постепенно отрывалась, еще немного, и дверь откроется…
Я отскочила от шкафа, заметалась по комнате и тут увидела плотную портьеру, закрывавшую угол комнаты.
Я дернула эту портьеру на себя и увидела за ней дверь.
Рванула эту дверь, вылетела в темный коридор, захлопнула дверь за собой и бросилась бежать, не разбирая дороги, да, собственно, и не видя ее в темноте.
К счастью, я не упала, не подвернула ногу и не налетела на каменную стену.
Я бежала в темноте несколько минут, подгоняемая страхом, и наконец стало чуть светлее, и я увидела впереди ведущие вверх крутые ступени.
Задыхаясь, я взлетела по этим ступеням, толкнула очередную дверь – и оказалась на улице, точнее, на заросшем бурьяном пустыре позади особняка.
Остановившись на секунду, я услышала звуки, доносившиеся из подвала, – кто-то топал, пыхтел, двигал мебель и ругался нехорошими словами. Я поняла, что нужно бежать отсюда как можно быстрее. Один на один с этим мужиком я не справлюсь.
Я схватила очень удачно подвернувшийся кусок доски и заклинила им ручку двери. Пока он будет ломиться, я уже буду далеко.
И понеслась вперед, не разбирая дороги, забыв о натертой ноге.
Минут через десять я осознала, что меня никто не преследует, и сбавила шаг. Потом услышала шум проезжающих машин и вышла на шоссе.
Это было совсем другое шоссе – довольно новое, ровное, с вырубленными по сторонам кустами, и откосы засажены аккуратной зеленой травой.
Я вышла как раз возле километрового столба, на нем были цифры 88. Восемьдесят восемь километров, значит, до города. Откуда только они считают? Не то чтобы я страдала топографическим кретинизмом, но прошлой ночью так долго крутилась, что вообще забыла, где север, где юг и в какой стороне город.
Ну, это определить оказалось довольно просто: откуда машины едут, там и город.
Потому что сегодня суббота, раннее утро, все едут за город. То есть те, кто вчера вечером не уехал. Да, трудновато мне будет… Но, возможно, по этому шоссе ходит автобус? Ага, а деньги… У меня только на метро хватит… И то потому, что в чужой куртке завалялась какая-то мелочь.
Вспомнив про деньги, а соответственно, и про подлое поведение моего, так сказать, любимого мужчины, я ужасно разозлилась, отчего сил немного прибавилось, и я решила не стоять на месте, а идти. А что еще остается?
Натертая нога болела немилосердно, но я сжала зубы и представила себе, как я беру у теток здоровенную деревянную скалку и приезжаю к Андрею. Как он открывает дверь, и я сразу же луплю его скалкой по голове, по плечам, куда придется. Он пятится и падает на пол, тогда я пинаю его ногами (нужно надеть тяжелые ботинки, от тапочек не будет никакого эффекта).