Впрочем, это не слишком волновало ее. Если с Аленом что-то не так и он и в самом деле тайный душегуб — что ж, тогда помоги ей Боже — значит, она полюбила злодея и в том повинна. Но разве человек виноват в том, что полюбил?
Между тем Ален подошел к Магдалене и подал ей серебряную чашу с вином. Теперь, когда он был от нее совсем близко, она видела, что его глаза выражают душевную муку и страсть. Ален, несомненно, любил ее. Посмотрев на Магдалену в упор, он поднес серебряную чашу к ее губам. Она сделала глоток. В полутемную комнату, освещенную только алым светом тлевших в камине угольев, ворвался порыв ветра и крохотным смерчем закружился вокруг нее.
— Ты плохо меня знаешь. Что, если я — воплощенное зло?
— Нет, ты не такой.
— Верно, я этого не хотел…
Розовый туман, появившийся в комнате, клубился у ног девушки и с каждой минутой поднимался все выше. Чаша, которую она все еще держала у губ, неожиданно исчезла. Точно зная, что не ставила ее на стол, Магдалена удивленно замигала. Когда же в следующее мгновение она посмотрела на Алена, он был уже раздет. Раскинув в стороны руки, он стоял посреди комнаты и пожирал девушку взглядом темных, словно эбонитовых глаз. Магдалена задрожала. Она стремилась к Алену всей душой, страстно желала его и теперь, глядя на этого человека, понимала, что ее привлекал не только его ум, но и тело. А оно было безупречным: гладкая бронзовая кожа с завитками черных волос на широкой груди, сильные мускулистые руки, стройные ноги. Завороженная Магдалена обвела его взглядом.
— Мне все равно, кто ты такой! — воскликнула она. — Я люблю тебя — кем бы ты ни был!
— Я могу причинить тебе мучения и боль.
— Я и сейчас едва жива — от любви и страсти.
Не в силах больше терпеть, Магдалена бросилась к Алену, обвила его шею руками и приникла к его губам поцелуем. Она целовалась в первый раз, но интуиция подсказала ей, как ласкать любимого мужчину, возбуждая в нем желание. Он приподнял девушку за подбородок и жарко и страстно поцеловал ее. Потом его губы коснулись шеи Магдалены, и Ален заключил ее в объятия. Утратив ощущение реальности, она почувствовала, что, словно фея или ведьма, летит по воздуху, рассекая бархатную черноту ночи.
В следующее мгновение Магдалена уже лежала на атласных простынях, а жаркое тело Алена тесно приникло к ней. Его пальцы, сильные и длинные, расшнуровывали ее корсет. Миг — и он освободил Магдалену от жесткого корсета.
Прикрыв глаза, она наслаждалась его прикосновениями, когда он снимал с нее туфли, чулки, нижние юбки и панталоны. Хотя Ален очень торопился, ее нетерпение было еще больше. Магдалене казалось, что процесс раздевания занял целую вечность.
Ален гладил и целовал ее. Он касался ее колен, щиколоток и шелковистых бедер. Сердце Магдалены стучало, как молот.
Потом его рука коснулась каштанового треугольника волос внизу ее живота. И сразу же промежность девушки увлажнилась. Потом Ален начал поглаживать ее самые интимные места…
Стук сердца отдавался в ее ушах. Не выдержав напряжения страсти, она громко застонала. А в следующую секунду увидела перед собой его глаза, полные любви и муки.
— Думаешь, ты полюбишь меня? — прерывающимся от страсти голосом спросил он. — Но можно ли любить зверя?
— Господи, ну почему ты не веришь мне? Я люблю тебя! И при чем здесь зверь? Я люблю мужчину! Мужчину, который заставляет меня смеяться, дает ощущение полноты жизни. Мужчину, который и жил дольше, и знает куда больше, чем я. Мужчину, умеющего повелевать и молить. Он бывает суровым, но нежнее его нет на свете. Зачем ты спрашиваешь? Конечно же, я люблю тебя.
Магдалена не понимала Алена. Она хотела провести с ним ночь любви, испытать экстаз взаимного обладания. Она хотела обнимать Алена, изгнать тоску и муку из его глаз, доказать ему свою преданность. Он же все время думал о чем-то другом.
— Я — чудовище, — сказал он. — Не знаю даже, помнит ли еще обо мне Бог!
Прежде чем ответить, она приникла к его губам поцелуем.
— Господь учит нас любви. И я люблю тебя. На свете нет такого зла, какого я не могла бы превозмочь своей любовью. Но почему, почему ты все время называешь себя зверем и чудовищем?
— Это вампир! — заявил немецкий профессор Карл Гудвин. В тот вечер он приехал к Монтгомери вместе с Жене Куртемом, старым врачом-креолом, и молодым Робертом Кеннеди, страстным обожателем красивой дочери Джейсона.
Кеннеди все эти рассуждения казались бредом: в вампиров он не верил. Гудвин и Куртем, напротив, уже сталкивались с силами тьмы и в течение многих лет консультировали Джейсона Монтгомери по такого рода проблемам. Хотя прекрасная Мари давно уже умерла, силы тьмы не отступили и не исчезли, а потому Магдалена находилась в постоянной опасности.