Инспектор Фишер арестовал Ванессу Долри, Жан-Пьера (то есть Ларкина), ее мужа и кузена, и Иветту Долри (то есть сестру Флер), ее свекровь и одновременно тетку. Выбрал он для этого не самое удачное время — впрочем, полицейские не отличаются утонченными представлениями о приличиях и вполне могут арестовать наследников в тот самый день, когда должен прибыть семейный поверенный для решения вопроса о наследстве.
— Вы в чем-то их обвиняете? — осведомился Квентин самым бархатным из своих адвокатских голосов.
— Это зависит от того, что вы понимаете под обвинениями,— ответствовал Фишер.
— Напротив, все зависит от того, что под этим подразумеваете вы,— заметил Квентин — Я вижу, что обвинение может строиться на следующих пунктах: кража бюстгальтера размера 32В из галереи «Тейт», попытка выдать себя за татуированного юного преступника, попытка выдать себя за монахиню. Не знаю, как вы смотрите на подобные обвинения у себя в Лестершире, но у нас, в столице, такие действия скорее назовут проступками, нежели преступлениями.
— Идет расследование дела об убийстве,— с гордостью произнес инспектор Фишер и почему-то обвел рукой полицейский участок (следует отметить, что снаружи он был украшен плакатом с довольно живо изображенным колорадским жуком, а внутри — столь же веселенькими таблицами, повествующими о технике искусственного дыхания).- И я твердо решил, что пока они останутся здесь.
Вскорости жизнь преподнесла инспектору сюрприз: ему пришлось отпустить семейство Долри — вот лишнее доказательство того, что может сделать с законом искусный законник.
К западу от деревни стояла заброшенная церковь Св. Игноминиуса, и именно в ее дворе в тот же самый день местный викарий отслужил мессу по гипергностикам - сам он считал это событие чуть ли не самым счастливым за всю свою богоугодную жизнь. Семнадцать изуродованных трупов братьев и сестер, тела юных наркоманов и упитанные останки водителя шарабана были уложены в братскую могилу (вместе с осколками пластмассовых Мики Маусов, которым детки уже никогда не обрадуются!). Викарий был настолько рад тому, что души сестер и братьев отошли в лучший мир, что даже хотел, чтобы их похоронили каждого по отдельности, однако могильщик был всего один: его звали Кломпер, и его рабочий инструмент — лопата — давно затупился и проржавел.
— Конечно, я могу вырыть семнадцать могилок, только сколько ж на это надо времени, а?
Викарии поразмыслил и пришел к выводу, что распорядитель похорон Уоттл и Кломпер совершенно правы.
На похоронах присутствовали немногие - пожалуй, это был первый случай, когда число предаваемых земле превышало число тех, кто сопровождал их в последний путь. Явились лишь мистер Биркеншоу и мистер Климбрит, местный нарколог: он считал, что обязан проводить основную массу своих клиентов. Викарий пробормотал заключительное «Аминь», от лопаты Кломпера столбом пошла пыль, и живые отправились в таверну, чтобы помянуть усопших жареными цыплятами. После поминок ими овладело несколько возвышенное настроение, и викарий чуть было не проскочил мимо собственного дома, горячо убеждая своих спутников в преимуществах старых сборников гимнов.
За этой сценой наблюдало странное создание - оно перебегало от дерева к дереву, стараясь, чтобы разгоряченный викарий со спутниками его не заметили. Точнее, ее. Это была Минни (сокращенное от Миндж), единственно выжившая после катастрофы сестра во Христе: при столкновении се подбросило в воздух, она несколько раз перевернулась, словно заправский гимнаст, и упала в кусты, где пролежала без сознания двое суток. На третьи она очнулась и побрела к своей обители — Пэррок-хаузу.
Выпущенная из узилища Ванесса прогуливалась на солнышке с Адамом Ленноксом. У него была к ней масса вопросов, а она испытывала массу удовольствия, удовлетворяя его любопытство. Муж ее был по природе мужчиной видным, но, во-первых, он всего лишь француз, а, во-вторых, столь длительное время принужденный носить панковский гребень и кольцо в носу, он утратил значительную долю своего галльского обаяния. Первый вопрос Адама был простым:
— Скажите по правде: у вас есть собака? Фишер говорит, что вы сказали ему, будто есть.
— Ах, разве я похожа на собачницу? - Адам вынужден был признать, что нет.— Только помыслить о таком!
— А почему вы сказали мне, что у вас в шкафу умирает мужчина?
— Но ведь у меня в шкафу был мужчина, не так ли? Жан-Пьер, вы же сами знаете. Он задыхался, его тошнило... Это было очень странно. Но когда я прибежала домой, он пришел в себя. Наверное, перед этим он принял амилнитрат, прописанный ему доктором Шепердом.
— А кто, как вы полагаете, украл ваш бюстгальтер? И почему вы заявили, будто собирались подарить его на Рождество Гермионе Фортпатрик? — Ну как же, подумал Адам, бюстгальтер 32В, а Гермиона наверняка носит сорок второй размер.
— Да это была просто шутка! Она так долго негодовала по поводу моих романов, называла их «грязными»!.. К тому же я, как вы, надеюсь, успели заметить, не ношу бюстгальтеров.
Адам прокашлялся:
— Ванесса, вы беременны?
— Еще одна шутка!
— Мне кажется, у вас своеобразное представление о юморе!
— Мы, писатели,— наставительно произнесла Ванесса,- живем в мире фантазий. C’est tout. Мы создаем вымышленные миры для наших читателей, для журналистов, таких, как вы, Адам, для инспектора Фишера. И нечестно ждать от нас скучной и утомительной правды.
— Видите ли, поскольку я веду расследование, мне хотелось бы иметь дело как раз со скучной и утомительной правдой.
— Ах, Адам, простите,— и она чмокнула его в щечку, как бы по-дружески, но... — А как у вас получается брить здесь? — и она указала пальчиком на ямку в его подбородке. Адам застонал про себя: не было женщины, которая не задавала бы ему подобного вопроса.
За разговором они подошли к конюшням Пэррок-хауза, где и были встречены Квентином. Старинные каменные стены увивал плющ, причудливые дымовые трубы в стиле Тюдоров оживляли линию небес.
— Через несколько минут все это станет нашим! — мечтательно произнесла Ванесса.- Как же счастлив будет Жан-Пьер! И его матушка! Ну как, Адам, будете навещать меня в оружейной?
Библиотеку Пэррок-хауза многие считали выдающимся собранием книг: здесь хранилась даже Библия, отпечатанная самим Гутенбергом, а также многочисленные рукописи известных авторов. Место, вполне соответствующее представлениям Квентина Смитиза о том, где следует зачитывать завещание, столь искусно составленное им два года назад. Сестра Квентина, Гермиона. и ее супруг полковник Фортпатрик дали ленч в честь адвоката и теперь сидели в первом ряду, словно бы что-то должны были по этому завещанию получить.
Естественно, гипергностики были в меньшинстве. Брат Виктор лежал на глыбе льда в задней комнате похоронного бюро: бедняга наконец-то избавился от своей преступной страсти. Сестра Флер, теперь мадам Долри, но все еще одетая в наряд Божьей Сестры, сидела между сыном Жан-Пьером и невесткой Ванессой.
Адам стоял, прислонившись к каминной полке, инспектор Фишер бросал на собравшихся грозные взгляды, призывая во всем сознаться, присутствовал даже член парламента Фред Картлидж, хотя уж ему-то никакого дела до завещания не было. Но он полагал, что полковник Фортпатрик, глава местного отделения Консервативной партии, оценит его внимание к жизни деревни. (По правде говоря, полковнику было на сей факт наплевать.) Позади всех сидел сияющий Пармитер в форме охранника.
Квентин начал с краткого пересказа событий. Пол Долри оставил завещание, по которому и Пэррок-хауз, и все к нему относящееся переходили к гипергностикам, если же в установленный срок ими будет совершено нечто позорное и неуместное, владение переходит к Ванессе и се наследникам. Капеллан убит неизвестным или неизвестными лицами, брат Виктор задушен бюстгальтером. Ларкин и сестра Флер оказались на деле не теми, за кого себя выдавали, а остальные гипергностики погибли в катастрофе. С точки зрения Квентина, причиной столь многочисленных смертей вряд ли были грехи покойных, и все ли из них действительно мертвы? Если так — и если гипергностики не оставили собственного завещания,— имение Долри переходит к Ванессе. Остается лишь один нерешенный вопрос: возможные обвинения полиции против семейства Долри. Если они каким-либо образом повинны в гибели гипергностиков, совершенно очевидно, они не могут наследовать то, что получено в результате преступления. Но в настоящий момент (и это очень важный пункт) они пока что находятся под подозрением, а британское право основано на презумпции невиновности. Таково, продолжил Квентин, его ученое мнение, и с ним следует считаться (особенно потому, что ему как поверенному положено десять тысяч фунтов плюс расходы - но эту деталь Квентин решил оставить пока при себе).