Он помнил все, что касалось Эммы: зелень ее глаз, густоту мягких, шелковистых волос цвета спелой пшеницы, стройный изгиб ее юного тела и чувственные, прекрасно очерченные губы. Он презирал себя за эти мысли, но это мало помогало. Воспоминания оставались, мешая ему спать, а сознание того, что она совсем рядом, всего в нескольких ярдах от него, будоражило его чувства. Он дал себе слово никогда больше не прикасаться к Эмме, постоянно твердил, что не имеет значения, какой женственной она кажется, ведь она еще ребенок, но ему хотелось видеть ее вновь и вновь, говорить с ней, наблюдая, как ее бледные щеки покрываются очаровательным теплым румянцем. Нет, он не может позволить Марко подвергнуть ее жизнь опасности, как бы ни были важны их дела.
Чезаре повернулся к хозяину кабинета и привалился спиной к оконной раме.
— Это нехорошо, Марко, — сказал он, тяжело вздохнув. — Я не могу сделать этого.
— Но почему? Ты что, действительно любишь эту вдову?
— Нет. — Ответ Чезаре был краток.
— Тогда в чем дело? Дорогой граф, надеюсь, вас не интересует эта девочка? Полагаю, она несколько молода для вас!
— Если и так, тебя это не касается, — резко ответил граф. — Между прочим, Марко, она не ребенок. Но кем бы она ни была, я не хочу отвечать за то, что ее жизнь подвергается опасности!
— Хорошо, хорошо! Тогда гони их из палаццо, или я возьму ответственность на себя! Чезаре, уже ничего нельзя остановить. И ты это прекрасно знаешь!
Граф кивнул.
— Я должен подумать, как действовать дальше, — сказал он, вздыхая. — Моя бабушка не из тех, кого можно обмануть какой-нибудь старой сказкой. Нужен подходящий предлог, но я пока не могу его найти.
Этим вечером граф вновь повел Челесту в казино, а Эмма с Антонио отправились на музыкальный фестиваль. Графиня же решила пораньше лечь спать.
Поздно вечером, когда граф с Челестой возвращались в палаццо в гондоле, фонарик которой мерцал, как маяк в ночи, Челеста вновь предприняла атаку на своего спутника.
— Разве это не романтично? — прожурчала она, крепче прижимаясь к графу, как только они расположились на мягких сиденьях.
Чезаре слегка поморщился — неловкое движение Челесты вызвало боль в еще не зажившей руке. Но Челеста не заметила этого, упорно стремясь к своей цели.
— Дорогой, — продолжала она, — не кажется ли вам, что мы должны серьезно обсудить наши отношения? Мы с Эммой находимся здесь уже три недели, и я думаю, мы с вами довольно хорошо успели узнать друг друга, чтобы сделать вывод, что нашему браку не грозит полное фиаско.
Чезаре задумчиво наклонил голову, и Челеста поняла это как знак согласия.
— Кроме того, мне всегда хотелось выйти замуж в июле, и я не вижу никаких препятствий этому.
Чезаре покачал головой, но ничего не ответил. Челеста полностью была удовлетворена.
— А теперь, — жарко прошептала она, — поцелуйте меня, Видал!
Чезаре наклонился к ней и приблизил свои губы к ее лицу, почему-то испытывая странное чувство отвращения. Руки Челесты обвили его шею, и она страстно притянула его к себе, их губы встретились. Он ощутил под тонкой тканью платья тепло и трепет ее тела, но через мгновение осторожно отстранился. Челеста не обратила на это внимания — она была слишком возбуждена и уже торжествовала свою победу.
— О, Видал, — выдохнула она страстно, — давайте сделаем так, чтобы этот восхитительный вечер не кончался. Я была так одинока после смерти Клиффорда!
Чезаре выпрямился, притворившись, что огорчен упоминанием о ее усопшем муже, в то время как чувствовал полное отвращение к этой женщине. Он не хотел Челесту, несмотря на ее страстную натуру и такую яркую красоту. Но сейчас ему представился идеальный случай, чтобы осуществить задуманное. Если он сможет убедить Челесту сегодня ночью, что их свадьба скоро станет реальностью, может, ему удастся уговорить ее отправиться на несколько недель на его виллу в Равенне якобы для того, чтобы он смог спокойно привести в порядок все свои дела и подготовиться к этому событию. Она, естественно, заберет с собой Эмму, и это избавит его от беспокойства за ее жизнь, переполнявшего все его мысли.
— Позже, — нежно прошептал он, и Челеста согласно кивнула.
В холле этой ночью не было непрошеных гостей, и они спокойно добрались до гостиной. Выпив бокал вина, Челеста попрощалась с графом, пожелав ему спокойной ночи. При этом ее глаза смотрели на него многообещающе, и всем своим видом она пыталась выразить страстное желание, охватившее ее.
Наконец она ушла. Чезаре плеснул себе в бокал виски и залпом выпил его, не разбавляя. Приятное тепло растеклось по телу, согревая его холодные чувства. Никогда он еще не презирал себя так сильно. Раздраженно закурив сигарету, он стал метаться по комнате, как тигр, посаженный в клетку.
Вдруг дверь позади него скрипнула, и в гостиную вошла Эмма. Граф многозначительно взглянул на свои часы — было почти два часа ночи.
— Знаю, я поздно, — сказала Эмма, отдышавшись. — Но Антонио встретил своих друзей, и нам пришлось выпить дюжину чашек кофе в кафе на площади Сан-Марко. — Она улыбнулась, вспоминая. — Там было так весело, а зажигалки горели в ночи, как волшебные огоньки в сказочной стране.
— Понятно, — ответил граф. — А как ваше плечо? Еще беспокоит?
— Немного, — призналась она, наклонив голову. — Я… Мне показалось, что оно слегка воспалилось, но сейчас, по-моему, все уже нормально.
— Воспалилось! — вскричал граф и произнес какое-то ругательство на итальянском. — Точнее вы не можете сказать? Вы были единственным человеком, который постоянно твердил мне об осторожности!
— Знаю, знаю, — сказала Эмма, и щеки ее вспыхнули. — Я же сказала — сейчас все хорошо. — Она повернулась к двери. — Я устала, синьор, спокойной ночи.
И прежде чем Чезаре смог ее задержать, она ускользнула в свою спальню. Бормоча проклятия, он отправился к себе. Осторожно сняв пиджак, он, все еще опасаясь резко двигать поврежденной рукой, медленно расстегнул рубашку и бросил ее небрежно на стул. Затем снял бандаж, который был вынужден носить на больном плече. Рана начала заживать, но все еще представляла собой страшное зрелище: разорванная плоть, стянутая швами, собралась в складки и слегка воспалилась. Но Чезаре был благодарен судьбе, что нож не прошел немного левее.
Послышался легкий стук в дверь, и он раздраженно повернулся, подумав, что пришла Челеста.
— Входите, — рявкнул он сквозь стиснутые зубы.
К его удивлению, вошла Эмма и, закрыв за собой дверь, привалилась к ней спиной. Лицо ее казалось бледным и немного испуганным.
— Что-то не так? — спросил он, повернувшись к ней боком, чтобы она не увидела его рану.
Эмма нервно провела языком по пересохшим губам. Она не ожидала застать его раздетым, вид его обнаженной загорелой груди, густо покрытой темными волосами, смутил ее, и она почувствовала, как у нее слабеют ноги.
— Я… я хотела попросить вас посмотреть мое плечо, — сказала она тихо. — Вы — единственный человек, к которому я могу обратиться. Во всяком случае, я надеюсь, что могу. Я… я сожалею, если была груба с вами там, в гостиной, но я очень устала.
Глаза Чезаре сузились.
— Ладно, снимайте блузку.
Эмма выглядела очень привлекательно в темно-голубой блузке и тонкой кремовой юбке, облегающей ее стройные бедра, но Чезаре отогнал от себя мысли об этом.
Она расстегнула блузку и спустила ее с одного плеча. Чезаре подошел к ней, чтобы помочь снять бинты, и Эмма увидела чудовищные шрамы на его плече.