— Ничего себе местечко, — выругался сквозь зубы драгун и тупым концом пики ткнул кучера, понуждая того пустить упряжку вскачь. Эта мера возымела действие: путешественники вырвались из толпы нищих и буквально через несколько минут оказались за спасительной оградой поместья Аламеда. У них перед глазами замелькали пруды, качели, искусственные лужайки, бельведеры, амурчики, подъемные мосты, каскады, фонтаны, павлины и бумажные змеи. Наконец, карета остановилась у широкой гранитной лестницы, и к ней тут же устремились слуги в голубых ливреях.
Драгун спрыгнул с седла и звучным голосом произнес:
— Мадмуазель Женевьева де Салиньи к ее светлости герцогине Осунской!
Бесшумно задвигалась вышколенная прислуга, и спустя четверть часа в роскошную приемную в античном стиле к путешественникам вышел невысокий господин с длинным, но пухлым лицом, близко посаженными глазами и неприлично ярким ртом.
— Я маркиз Пеньяфьель, герцог Осуна. Ее светлости нет дома, но дом в вашем распоряжении. Гости моей жены — мои гости, тем более, наши доблестные союзники.
Полился непринужденный разговор о последних победах генерала Бонапарта, во время которого француженка высказывала удивление и восторг перед тем вкусом, с которым был устроен парк, а драгун навытяжку стоял у дверей. Спустя некоторое время по дому поплыл серебряный звук сотен колокольчиков, и маркиз пригласил гостей к обеду.
В двухсветной столовой стены были сплошь увешаны натюрмортами французских, фламандских и испанских художников. При виде сочно написанных плодов, дичи, и рыбы у гостей потекли слюнки. Стол оказался изысканным, но далеко не обильным: салат, рыба, сласти, малага и херес, пунш и сахарная вода со льдом. Лакеев не было, только один паж; дамам прислуживали кавалеры. Впрочем, за огромным столом собралось едва ли человек десять. Драгун, не снявший перчаток, вновь, как и в приемной, встал на караул у дверей.
Подали шампанское, но не успел никто поднести бокалы к губам, как в столовую размашистым мужским шагом вошла утренняя всадница.
— А, дон Хирона, — направилась она прямо к герцогу, протягивая для поцелуя неимоверно узкую руку, — вы не один, как мило. Но кто же… — Женщина окинула зал, и на мгновение ее серые глаза задержались на желтом мундире драгуна. — Вот как! Путешественники инкогнито! — Она обернулась и тут же острым взглядом выхватила из сидевших за столом юное улыбающееся лицо с русыми локонами, по последней французской моде спущенными на лоб. Полагаю, вы немало удивились, встретившись на дороге с дамой в камзоле?
— Гораздо больше меня поразили люди, что шли почти за вами, ваше сиятельство, — ответила гостья на звонком южно-французском.
— А! Это земледельцы, согнанные с земли. В окрестностях Мадрида давно уже запрещено пахать землю. Им приходится спать на земле и питаться варевом из муки, если удается ее достать, разумеется. Женщины сплошь занимаются проституцией, а дети нищенствуют. Поэтому-то я и выступаю против всех этих сельскохозяйственных реформ. Но давайте все же сначала познакомимся с вами поближе, — с этими словами Осуна подошла к столу и залпом выпила бокал хереса.
— Я думаю, лучше всего представит меня сопроводительное письмо, — улыбнулась француженка.
После этих слов юной особы молча стоявший доселе у дверей гостиной драгун, четко печатая шаг, приблизился к герцогине и почтительно протянул ей пакет.
Та, не глядя, взяла пакет, вскрыла шелковую бумагу и погрузилась в чтение, казалось, не замечая, что все остальные оторвались от трапезы и ждут.
— Прекрасно… прекрасно… — шептали, усмехаясь, ее узкие губы, и закончив чтение, она небрежно бросила бумагу рядом с салфеткой. — Рада приветствовать вас в Аламеде, мадмуазель де Салиньи. Герцог пишет, что ваш отец хотел бы избавить вас от созерцания гнусностей, которые творятся в Париже, — вряд ли нравы Эскориала лучше. — Она рассмеялась. — Но для настоящей женщины рай — это не Париж, это — Мадрид, где любой мужчина, будь то столичный мачо, провинциальный идальго или наследный гранд видит в женщине существо высшее и поклоняется ей безусловно… Мой дом в вашем распоряжении, донья Женевьева. Сегодня отдыхайте, а завтра начнем испанскую жизнь. Я пришлю к вам моего портного — у нас мода на костюмы в народном стиле. — Осуна выпила еще хереса и встала. За ней поднялись остальные. — А вас, молодой человек, герцог настоятельно рекомендует направить в гвардию, как и вашего товарища. Но где ваш товарищ?