— Если бы я могла посоветоваться с кем-нибудь, — вздохнула Веста.
Она печально смотрела на широкую спину едущего впереди графа.
Он часто оглядывался убедиться, что с девушкой все в порядке. Она видела улыбку на его губах и легко представляла себе огонь, горящий в его глазах.
— Неужели любовь может нагрянуть так внезапно и поглотить человека целиком? — спрашивала себя Веста.
Но тут не могло быть никаких сомнений. Любовь ее была сильной и страстной, и разве можно было сомневаться, что то же самое испытывает граф?
Веста с ужасом вспомнила то, что он сказал о мадам Зулейе и слабости характера принца.
Неужели принц действительно покровительствовал женщине, которая хотела разрушить его страну, чьи интриги привели к революции?
Наверное, это мадам Зулейя хотела отослать ее обратно в Англию.
Это она велела революционерам двигаться в сторону Йено, чтобы заставить Весту вернуться на том же корабле, на котором она прибыла, или убить ее, если отъезд окажется невозможным.
Веста глубоко вздохнула. Сколько опасностей таит в себе этот мир!
Как много ужасного случилось с ней с тех пор, как она прибыла в Катонию, трудно было поверить, что все это не было на сей раз плодом ее буйной фантазии.
Кто бы мог подумать, когда Веста отправлялась из Англии в сопровождении премьер-министра, взяв с собой платья лучших лондонских портных, что через два дня ей будет принадлежать лишь то, что на ней надето.
И вот она едет вслед за человеком, которого три дня назад еще не знала, но которого любит теперь всем сердцем. И ей ничего не надо от жизни, кроме возможности наслаждаться его объятиями.
Одной мысли о графе, одного взгляда на гордую посадку его головы и разворот широких плеч было достаточно, чтобы Весту вновь охватила сладкая дрожь.
Но тут Веста мысленно увидела перед собой лицо отца, похожего на сурового ангела мщения, который призывал ее вспомнить о долге, о том, что она должна послужить своей стране.
Веста знала, какую дорогу он велел бы ей выбрать, будь сейчас рядом.
Он сказал бы дочери, что она обязана сдержать обещание, данное принцу. И что бы она ни узнала об этом человеке, она должна быть с ним рядом в горе и радости.
Таковы слова брачной клятвы, которую они дадут друг другу, когда Веста доберется до Диласа и их обвенчают в соборе.
На секунду Веста представила себя стоящей перед алтарем в белом платье, которое они выбирали вместе с матерью.
— В Катонии тебя ожидают роскошные драгоценности, — говорила герцогиня. — Премьер-министр сказал, что тиара принцессы напоминает корону, и хотя мне хотелось бы послать тебя к алтарю в фате, в которой выходили замуж твои сестры, он сообщил мне, что в замке есть фата, в которой венчаются особы королевского рода.
Но Весте тогда трудно было думать о фате, драгоценностях и прочих подобных вещах.
Все мысли ее были о принце.
Интересно, найдет ли он ее красивой? Понравятся ли ему туалеты, которые Веста с матерью так тщательно выбирали у лучших лондонских портных? Есть ли у них общие интересы?
«А теперь, — подумала Веста, — платья и драгоценности не имеют для меня вовсе никакого значения».
Граф видел ее только в двух нарядах — муслиновом платье, в котором она сошла на берег, и в зеленом дорожном костюме, который был сейчас грязным и пыльным.
И все равно считал ее красивой!
«Не правдоподобно, захватывающе красивой», как сказал сам граф.
— Что же делать? Что же мне делать?
Слова эти вновь и вновь крутились у нее в голове под цокот лошадиных подков.
Веста понимала, что сердце ее ведет войну с разумом.
Разум говорил, что она должна поступить как велит честь, что она приехала в Катонию стать женой принца Александра, и ничего нельзя изменить.
Но сердце отчаянно билось и страдало. Она любила графа!
— Я люблю его! — сказала себе Веста и снова перед ее мысленным взором встало лицо отца.
Герцог будет стыдиться дочери, предавшей его и принца.«
Потом Веста подумала о матери. Один раз, несколько лет назад, она случайно слышала слова герцогини, обращенные к ее сестре Анжелине, которая должна была вскоре выйти замуж:
— Ты должна присматривать за своим мужем, Анжелина.
— Хьюго говорит, что это он будет присматривать за мной, — ответила на это сестра Весты.
Герцогиня улыбнулась.
— Мужчины всегда говорят так, когда влюблены, — сказала она. — Но когда вы поженитесь, ты быстро обнаружишь, что именно женщина должна защищать, поддерживать и вдохновлять своего мужа. Это наша работа.
— Но как могу я защитить Хьюго? — удивилась Анжелина.
— Ты будешь защищать его от бед и беспокойства, от переутомления, от проблем, связанных с детьми, от людей, которые ему докучают. — Герцогиня рассмеялась. — Если бы ты только знала, как часто мне приходилось защищать твоего отца! И конечно же, он понятия о том не имеет.
— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, мама, — ответила Анжелина. — Но как могу я» поддерживать» Хьюго?
Герцогиня взяла руку дочери в свою.
— Ты будешь поддерживать его, дитя мое, в тяжелые времена. Если это будут финансовые проблемы, надо будет дать ему понять, что они не имеют для тебя значения. Надо будет заставить его поверить, что вскоре дела пойдут лучше. А уж если по несчастливой случайности он потеряет кого-то из дорогих ему людей, именно к тебе он придет со своим горем, и только ты сможешь ему помочь.
Герцогиня замолчала, и Веста поняла, что мать ее думает о погибшем Джеральде.
Да, не могло быть сомнений, герцогиня поддержала своего мужа, когда он нуждался в этом. Сможет ли Веста сделать то же самое?
— И наконец, ты должна вдохновлять своего мужа, — продолжала герцогиня. — Мужчине необходимо вдохновение, которое может дать только женщина. Тогда они лезут из кожи вон, добиваются невозможного — не ради себя, а ради любимой. — Вздохнув, герцогиня продолжала:
— Это не всегда легко, Анжелина, иногда это даже очень трудно. Но если ты понимаешь свою задачу, если любишь человека, за которого вышла замуж, нет ничего трудного, ничего невозможного.
Анжелина слушала мать с широко открытыми глазами, а Веста подумала тогда, скажет ли она то же самое и ей, когда настанет ее время выйти замуж.
Но Весту мать напутствовала совсем другими словами.
— Ты должна помнить, милое дитя мое, что брак с иностранцем поставит тебя перед множеством трудностей, которых не было бы в браке с англичанином. Никогда не критикуй мужа даже про себя и помни, что сочувствие и взаимопонимание очень важны для счастливого брака.
Думая сейчас о ее словах. Веста спрашивала себя:
— Неужели я должна проявить сочувствие и понимание, когда речь идет об увлечении принца мадам Зулейей? Это было бы странно. Сможем ли мы с принцем когда-нибудь обсудить это откровенно?
Интересно, любил ли принц мадам Зулейю так, как она любит графа?
Если так, то брак их обречен на неудачу с самого начала.
Ведь оба они будут мечтать о другом, и тем невыносимее будет изображать на публике счастливую семейную пару. Обманывать людей, которыми они правят.
И тут у нее больно кольнуло сердце. Веста вспомнила слова графа: «Знаете ли вы, что происходит между мужчиной и женщиной после того, как они вступают в брак?»
Весту охватил страх перед неизвестностью Ведь граф сказал тогда, что для мужчины и женщины, предназначенных друг для друга, это может стать божественным чудом. В другом же случае интимные отношения сводятся к унизительным животным действиям.
«Это и будет животным актом, — подумала Веста, — потому что принц любит мадам Зулейю, а я — графа».
Как же могут они стать «единой плотью», если брак их диктуется лишь политической необходимостью и они не испытывают друг к другу ни симпатии, ни интереса.
— Почему, ну почему я не подумала об этом до того, как покинула Англию? — Но Веста знала ответ на этот вопрос: тогда она не была влюблена.