От составителя
Имя архимандрита Софрония (Сахарова; 1896–1993) вряд ли нуждается в особом предисловии в наше время. Его книги «Преподобный Силуан Афонский», «О молитве», «Видеть Бога как Он есть» уже хорошо знакомы православному читателю по всему миру. Также многие знают о нем как основателе православного монастыря святого Иоанна Предтечи в Англии.
Издав все законченные произведения Старца, его монастырь приступил к подготовке публикаций оставшихся материалов. Возможно, что те, кто читал ранее изданные книги Старца, найдут много знакомых мыслей. Однако публикация всех текстов, даже при кажущихся повторениях, вполне оправдана. Ни Церковь, ни богомудрые святые отцы никогда не пытались упорядочить ни евангельские тексты, ни свои писания, изобилующие повторениями. И Старец также не боялся неизбежных «повторений» в своих книгах или письмах, объясняя это так:
Если когда-нибудь кто-либо будет читать написанное мною, то прошу его молиться за меня, не отягощаться неизбежными повторениями, хранить в памяти перечисленные основы христианской жизни, не требовать от меня точных формулировок (что и невозможно вообще), потому что меняются способы выражений, смысл многих слов в течение времени также подвержен изменениям. Искать через молитву мою мысль в ее бытийной реальности, а не индивидуальной деформации, возможной всегда в силу неодинакового процесса вхождения в Божественные сферы бытия.
Природа всякого духовного текста совершенно иная, нежели литературного или научного. Он не дает просто некую «информацию», когда, раз «прочитав» книгу; человек затем убирает ее на полку. Общение с духовным словом совсем иное по природе своей и по целям. Мы читаем Евангелие каждый день, входя каждый раз через слово в таинственное общение с Самим Христом. Слово движимое Духом Святым, несет в себе нетварную Божественную энергию, будучи тайноводителем Божественной благодати. Такое слово становится таинством. Цель его — сообщить благодать и Истину, устрояя спасение души читателя. Так, читая и открывая сердце такому слову, всякий непременно будет каждый раз входить в потоки дыхания Духа, пережитые, в данном случае, самим Старцем в глубокой молитве и в неуклонном предстоянии умом престолу Божию. Входя в мир его слов-идей, человек погружается духом в сферу Божественного присутствия, в которой постоянно жил сам Старец. И всякое пребывание сознанием в сей умной сфере таинственно воздействует на всего человека дух, душу и даже тело: «Царство Божие не приходит приметным образом» (см.: Лк. 17:20), так и слово Старца, будучи плодом многолетнего плача и напряженной молитвы, незаметно для человека преображает его внутреннее устроение, возводя дух его в «горняя, где Христос сидит одесную Бога» (Кол. 3:1). Такое «таинство слова» нам предано самим Христом: «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Ин. 6:63). Они животворят и очищают человека чрез словесное причастие самому Христу — Богу Слову: «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (Ин. 15:3). Старец был одним из немногих в наше время носителем сей величайшей христианской культуры духовного слова. К сожалению, в наше время эта культура, столь привычная для ранней Церкви, теперь понятна и доступна немногим. В первые века христианства вдохновленные последователи Христа неизменно пребывали в атмосфере евангельского слова, жили слово его как первую реальность и особенно интенсивно в моменты агапы–евхаристии, причащаясь через слово, как через таинства, Самому Христу. Не зря святитель Ириней Лионский использует то же понятие «причащение», относя его и к причастию Христу через Святые Дары, и к евангельскому слову о Христе; и там, и здесь присутствует вся Личность Христа. Для первохристиан это было единой реальностью: общение и единение с Богом через Святую Чашу и Слово Его. В Старце мы видим редкий современный пример, который раскрывает для нас литургическую природу духовного слова.
В предлагаемой книге, как и в других книгах, Старец много пишет о богословии. Каждый настоящий христианин должен быть богословом не в академическом, а в глубоком бытийном смысле этого слова. Для самого Старца богословие стало его внутренним состоянием. Старец жил догматическое наследие Церкви, как реальность его повседневной жизни. Христология и триадология не были для него отвлеченной наукой или гимнастикой ума в логических упражнениях, а сама жизнь в Боге: в них он ощущал источник никогда не умаляемого вдохновения, которое двигало его сердце на горячую молитву. Именно, прежде всего, такое богословие как состояние, заключенное в словах, пытался передать Старец, состояние, в котором он жил, — его умное предстояние Богу. Из-за постоянного пребывания умом в молитве вокруг Старца всегда царила атмосфера живого присутствия Христа. К нему интуитивно тянулись люди. Поэтому вокруг Старца так «естественно» собралась монашеская община монашеский подвиг в такой атмосфере был нормальным образом жизни. Само присутствие Старца, пусть даже молчаливое, его внутреннее устроение и его состояние уже сами по себе вдохновляли людей на жизнь во Христе, и прежде всего на монашескую. Видя Старца и общаясь с ним, легко было понять его слова, что «монашество — полнота жизни».