Детективы хотели знать, как далеко ей удалось за ним проследить. Тут она откровенно солгала. Только до Лейк-Дистрикта, сказала Фрэнни. Там она их потеряла.
Наконец тот детектив, что постарше, по имени Фаради, стал задавать вопросы, которых она давно ждала.
— Какое отношение ко всему этому имеет Уилл Рабджонс, черт побери?
— Он поехал со мной, — ответила она просто.
— А с какой стати? — спросил детектив, внимательно на нее глядя. — Ностальгия?
Фрэнни ответила, что не понимает, к чему он клонит, и на это детектив сообщил, что, в отличие от обоих его коллег, ему известно, что здесь случилось много лет назад. Именно он тогда пытался вытянуть правду из Уилла. Ему это не удалось, признался он. Но хороший полицейский — а он считает себя хорошим полицейским — никогда не закрывает дело, если остались вопросы. А в этом деле оставалось столько вопросов, сколько ни в одном другом из тех, что он вел. Поэтому он еще раз спрашивает: что же произошло, что заставило их с Уиллом снова встретиться в этом деле? Фрэнни изобразила непонимание, чувствуя, что Фаради, невзирая на всю настойчивость, не стал ближе к разгадке, чем тридцать лет назад. Возможно, у него и есть подозрения, но, если они похожи на правду, вряд он поставит в известность своих коллег. Истина была слишком далека от обычного хода следствия, она находилась там, куда люди вроде Фаради отваживались заглядывать только в глубине души. Хотя он продолжал настаивать, она давала лишь обтекаемые ответы, и в конце концов детектив сдался, не желая самостоятельно составлять общую картину этой головоломки. Он, конечно, хотел знать, где сейчас Уилл, но Фрэнни честно сказала, что не знает. Он исчез из ее дома сегодня утром и теперь может находиться где угодно.
Ничего не добившись, Фаради предупредил, что этот допрос не последний. Придется проводить опознания, когда или если преступники будут обнаружены. Фрэнни пожелала ему удачи, и он удалился. Остальные последовали за ним.
Допрос продолжался почти весь день, остатки которого она посвятила скорбному занятию — организации похорон Шервуда. В хоспис в Скиптоне она отправится завтра, узнает у врачей, стоит ли сообщать печальную весть матери. А пока нужно переделать множество дел.
В начале вечера, услышав стук, она открыла дверь и увидела Хелен Моррис — надо же! — которая пришла выразить ей соболезнования. Хелен никогда не была ей близким другом, и у Фрэнни закралось подозрение, что та заявилась, чтобы что-нибудь вынюхать, но она все же обрадовалась. Пусть это мелочь, но Фрэнни было приятно, что Хелен, одна из самых строгих женщин в деревне, не посчитала зазорным провести с ней несколько часов. Что бы люди ни думали о происшествии в доме Доннели, никто не считал Фрэнни виноватой в смерти брата. И ей пришло в голову, что, пожалуй, она должна пойти навстречу Хелен и другим, кто ломает голову над этой загадкой. Что, может быть, через месяц-другой, когда она почувствует себя увереннее, как-нибудь во время воскресной службы расскажет им всю печальную и прекрасную правду. Может, если она сделает это, никто не захочет с ней разговаривать. Может, она станет местной сумасшедшей. И может, такую цену стоит заплатить.
XVII
Выбравшись на холмы, Уилл пошел дальше по холодным склонам, а мысли его были далеко. Он погружался в пучину океана и плавал там с существами, которые еще не были известны науке и названы. Его, словно крошечное насекомое, переносило через горные вершины, и племена, обитавшие внизу, считали, что в горах обитают божества. Но теперь он знал правду. Создатели мира вовсе не удалились на горные вершины. Они повсюду. Они были камнями, деревьями, столбами света и дающими росток семенами. Они были изломанными сущностями, умирающими сущностями и всем, что возникало из умирающих и изломанных сущностей. И он был там, где были они. Лис, Бог и существо между ними.