— Даже Стипа?
Гутри смерил его презрительным взглядом.
— Что за дурацкий вопрос? — пробормотал он и, немного смягчившись, добавил: — Смотреть на них было приятно — хорошая парочка, спору нет. Я что хочу сказать: Роза — она была красавица. Я терпел все эти разговоры со Стипом, только чтобы найти подход к ней. Но он как-то раз сказал, что я для нее слишком стар.
— А сколько тебе было? — спросил Уилл, подумав, что это новый поворот.
Гутри ведь только что сказал, что знал одного Стипа, а теперь выясняется, что обоих.
— Мне было тридцать. Слишком стар для Розы. Она любила молоденьких. И конечно, любила Стипа. То есть я хочу сказать, они были как муж и жена. Или как брат и сестра. Ну, в общем, хрен его знает… как два пальца на одной руке. У меня не было шанса.
Он оставил эту тему и взялся за другую.
— Ты хочешь сделать какое-нибудь доброе дело для этих медведей? — спросил он. — Тогда иди на свалку и отрави их. Проучи хорошенько, чтобы не возвращались. Может, на это уйдет пять сезонов и погибнет много медведей, но рано или поздно они поймут.
Он наконец допил остатки виски. Алкоголь еще обжигал его горло, когда он снова заговорил:
— Я стараюсь не думать о них, но не получается…
Теперь он имел в виду не медведей, Уилл сразу это понял.
— Я вижу перед собой их обоих, словно это было вчера. — Гутри тряхнул головой. — Оба такие красивые, такие… чистые.
Губы его скривились, когда он произносил последнее слово, будто речь шла о совершенно противоположном.
— Наверно, им приходилось нелегко.
— О чем ты?
— В этом грязном мире.
Гутри посмотрел на Уилла.
— Для меня хуже этого ничего нет, — сказал он. — То есть чем старше я становлюсь, тем лучше их понимаю.
Уилл не мог понять: то ли глаза Гутри увлажнились, то ли просто слезятся, как бывает у стариков.
— И уж как я себя за это ненавижу! — Он поставил пустой стакан и вдруг заявил: — Больше ты от меня ничего не узнаешь.
Гутри подошел к двери и отодвинул засовы.
— Так что можешь убираться отсюда к чертовой матери.
— Ну, спасибо, что уделил мне время, — сказал Уилл, проходя мимо старика на морозный воздух.
Гутри отмахнулся.
— Если увидишь сестру Рут…
— Не увижу, — сказал Уилл. — Она умерла в прошлом феврале.
— Отчего?
— Рак яичника.
— Вот оно как. Так и бывает, если не пользуешься тем, что дал тебе Господь, — заметил Гутри.
На порог выбежала собака и громко зарычала. Но не на Уилла, а на то, что скрывалось в ночи. Гутри не стал ее успокаивать — вперился взглядом куда-то в темноту.
— Чует медведей. Ты тут не очень-то разгуливай.
— Не буду, — сказал Уилл, протягивая Гутри руку.
Тот несколько секунд недоуменно смотрел на нее, словно забыл, зачем люди подают руку, а потом пожал.
— Подумай о том, что я тебе сказал, — напомнил он. — Насчет того, чтобы потравить медведей. Окажешь им услугу.
— Не хочу делать за Джекоба его работу, — ответил Уилл. — Я не для того родился на свет.
— Мы все делаем за него эту работу уже только тем, что живем, — возразил Гутри. — Тем, что увеличиваем мусорную кучу.
— Ну, я хотя бы не увеличу народонаселение, — сказал Уилл и двинулся от крыльца к своему джипу.
— Ни ты, ни сестра Рут, — крикнул ему вслед Гутри.
Собака вдруг захлебнулась лаем — Уилл хорошо знал эти визгливые, отчаянные нотки. Так лаяли собаки в лагере, почуяв льва. В этом лае было предупреждение, и Уилл принял его к сведению. Поглядывая в темноту направо и налево, он за несколько коротких секунд, слыша стук своего сердца, преодолел расстояние до джипа.
На крыльце у него за спиной что-то кричал Гутри: то ли звал гостя назад, то ли советовал ускорить шаг — этого Уилл не разобрал, потому что собака лаяла слишком громко. Он отключил слух и сосредоточился на том, чтобы совершить простое действие — вставить ключ в замок. Пальцы плохо слушались. Неловкое движение — и ключ упал в снег. Он присел на корточки, чтобы его поднять, и услышал, что собачий лай стал еще неистовей. Краем глаза он заметил какое-то движение, оглянулся, а пальцы тем временем пытались нащупать ключ. Увидел он только скалы, но это было слабое утешение. Может быть, сейчас зверь прячется, а через пять секунд набросится на него. Он видел, как атакуют эти зверюги — если нужно, летят, как паровоз, преследуя жертву. Он знал, как нужно себя вести, если медведь попытается напасть: опуститься на колени, закрыть руками голову, лицом прижаться к земле. Сгруппироваться и ни в коем случае не встречаться со зверем глазами. Не кричать. Не двигаться. Чем мертвее ты кажешься, тем больше у тебя шансов остаться в живых. Вероятно, эта наука далась опытом, пусть и горьким. Стань камнем, и смерть, может быть, тебя обойдет.