На мой взгляд, книга отца Илариона «Таинство Веры» заслуживает самого широкого распространения на русском языке, а также не могу не согласиться с Владыкой Василием (епископом Сергиевским), который в предисловии надеется на ее переводы на европейские языки. Со своей стороны прибавлю, что следовало бы включить в эти европейские языки и греческий.
В заключение скажу, что книга отца Илариона (Алфеева) является одним из самых светлых примеров возрождения богословской науки в Русской Православной Церкви.
Николай ЛОССКИЙ,
профессор Свято-Сергиевского
Православного Богословского
Института в Париже
Предисловие автора ко второму изданию
Эта книга была написана «на одном дыхании» — в течение Великого поста 1992 года. В своем первоначальном виде она представляла собой подборку материалов для лекций по догматическому богословию, не предназначенных для печати. Книга увидела свет в 1996 г. по инициативе группы студентов Свято-Тихоновского православного богословского института. Вскоре появились английский и французский переводы. Отдавая русский текст в руки переводчиков, автор всякий раз вносил в него изменения, сокращения и уточнения. Так появилось на свет настоящее, второе издание.
Книга не является систематическим изложением догматического богословия Православной Церкви. Жанр книги может быть определен как личный комментарий автора, православного священника, к догматам Православной Церкви. Поэтому книга скорее ставит вопросы, чем дает ответы. Так как книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся учением Православной Церкви в его историческом развитии и в его отношении к современным проблемам, автор считал необходимым дать читателям возможность услышать живой голос учителей Церкви и некоторых ее ведущих богословов, и потому приводил буквально их высказывания относительно основных догматов вероучения.
Догмат — слово греческое; оно означает непреложную истину, принимаемую на веру и общеобязательную для христиан (от греч. dogma — «закон», «правило», «постановление») [1]. Догматы богооткровенны, потому что они основаны на Священном Писании, хотя окончательно сформулированы в позднейшую эпоху. Они являются достоянием всей Церкви как выработанные ее соборным разумом. В отличие от догматов, ереси (от греч. hairesis — букв. «выбор», «изъятие») представляют собой богословские мнения, противопоставленные церковному учению, как бы изъятые из его контекста. Все догматы были сформулированы в ответ на возникавшие ереси. В свою очередь, и ереси рождались из недоумений по основным пунктам вероучения. Многовековая история христианства наполнена постоянной борьбой с ересями: в этой борьбе крепло сознание Церкви, оттачивались формулировки, развивалось богословское мышление. Система православного догматического богословия — итог всей двухтысячелетней истории христианства.
В современном мире широко распространен такой взгляд на религию, при котором догматы рассматриваются как нечто необязательное и вторичное, а первичными признаются нравственные заповеди. Отсюда — религиозный индифферентизм и равнодушие к богословию. Однако Церковь всегда сознавала, что догматы и заповеди связаны неразрывно и одно не бывает без другого. «Вера без дел мертва», — говорит апостол Иаков (Иак. 2:26). А по апостолу Павлу, «человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Рим. 3:28). В этих двух фразах нет противоречия: дела необходимы, но они не спасительны сами по себе, без веры, потому что спасает людей Христос, а не их собственные добродетели.
«И познаете истину, и истина сделает вас свободными», — говорит Христос (Ин. 8:32), Который Сам является единственной Истиной, Путем и Жизнью (Ин. 14:6). Каждый догмат раскрывает истину, указывает путь и приобщает к жизни. А каждая ересь удаляет от истины, закрывает для человека путь ко спасению и делает его духовно мертвым. Борьба за догматы, которую вела Церковь на протяжении всей своей истории, была, как показывает В. Лосский, борьбой за спасение человека, за возможность приобщения к истинной Жизни, единения с Богом и вечного блаженства. [2]
Православное богословие никогда не располагало таким полным и исчерпывающим сводом вероучительных истин, каким для католического Запада являлась «Сумма теологии» Фомы Аквинского, где была сделана попытка систематизировать все христианское вероучение в виде вопросов и ответов. Труд Аквината на долгие столетия предопределил развитие богословской мысли Запада, которая становилась все более рациональной и схоластичной. Волей исторических обстоятельств православное богословие последних веков испытало на себе сильное влияние западного «школьного богословия», отразившееся, в частности, на русских учебниках по догматике, написанных в XIX веке. Оторванность от реальной духовной жизни и умозрительность, характерные для «школьного богословия» Католической Церкви вплоть до Второго Ватиканского Собора, в значительной мере присущи и русскому догматическому богословию прошлого столетия. И лишь в XX веке, трудами таких богословов, как Владимир Лосский, протоиерей Георгий Флоровский и других, был положен конец схоластическому засилью в русском богословии и выработано общее направление дальнейшего богословского поиска, лозунгом которого стало «вперед — к Отцам».
Жизнь во Христе есть духовный огонь, а богословие, построенное в первую очередь на доводах разума, подобно соломе, попаляемой и уничтожаемой огнем подлинного религиозного опыта. Говоря так, мы вспоминаем самого «отца схоластики» Фому Аквинского, которому, как повествует его жизнеописание, незадолго до смерти явился Христос, после чего он неожиданно для всех прекратил литературную деятельность, оставив незаконченной свою «Сумму». «После того что я видел, все, написанное мною, кажется мне подобным соломе», — сказал он своим ученикам. [3]
Богословие должно не противоречить религиозному опыту, а наоборот, исходить из последнего; именно таким было богословие Отцов Церкви на протяжении двадцати столетий — от апостола Павла и священномученика Игнатия Богоносца до святителя Феофана Затворника и преподобного Силуана Афонского. В нашей книге мы стремились основываться на учении Святых Отцов, учитывая, впрочем, не только то, что у всех церковных писателей было общего, но и те частные богословские мнения (теологумены), которые вносились отдельными авторами в сокровищницу христианского вероучения. Главным критерием богословской точности служит, по православному пониманию, так называемый consensus patrum — «согласие Отцов» по основным вопросам доктрины. Однако нельзя понимать этот consensus как нечто искусственное, созданное в результате отсечения у каждого автора всего индивидуального и наиболее яркого, как некий «общий знаменатель» святоотеческой мысли. Нам представляется, что «согласие Отцов» подразумевает их общность в главном при возможных разногласиях по отдельным пунктам. Поэтому многие частные мнения Святых Отцов, будучи плодами духовного поиска богопросвещенных мужей веры, не должны искусственно отсекаться для создания упрощенной схемы или «суммы» богословия.
В нашей книге мы, помимо высказываний Отцов и учителей Церкви, приводили мнения некоторых современных православных богословов. Православная догматика не является памятником христианской древности: она требует живого восприятия и современного комментария, учитывающего опыт человека XX столетия. Нельзя, например, излагая догматическое учение Церкви, обходить молчанием взгляды таких выдающихся богословов, как митрополит Сурожский Антоний или архимандрит Софроний (Сахаров), которые сумели, оставаясь верными святоотеческому Преданию, ответить на жгучие вопросы сегодняшнего человека — вопросы, далеко не всегда совпадающие с тем, чем интересовались в IV веке. Православная догматика не может быть сведена к простому повторению того, что было сказано древними Отцами. Речь идет не о переосмыслении догматов, но о таком их осмыслении заново, при котором частью догматической системы становится опыт современного христианина.