- Я афинянка только наполовину, - ответила Таис, - моя мать была этеокритянкой древнего рода, бежавшей от пиратов на остров Теру под покровительство Спарты. Там в Эмборионе она встретилась с отцом и родилась я, но…
- Эпигамии не было между родителями, и брак был недействительным, - докончил Неарх, - вот почему у тебя столь древнее имя.
- И я не стала «быков приносящей» невестой, а попала в школу гетер храма Афродиты Коринфской.
- И сделалась славой Афин! - вскричал Птолемей, поднимая свою чашу.
- А Эгесихора? - спросил Неарх.
- Я старше Таис. История моей жизни прошла следом змеи, не для каждого любопытного, - презрительно сказала спартанка.
- Теперь я знаю, почему ты какая-то особенная, - сказал Птолемей, - по образу настоящая дочь Крита!
Неарх коротко и недобро засмеялся.
- Что ты знаешь о Крите, македонец. Крит - гнездовье пиратов, пришельцев со всех концов Эллады, Ионии, Сицилии и Финикии. Сброд разрушил и вытоптал страну, уничтожил древнюю славу детей Миноса.
- Говоря о Крите, я имел в сердце именно великолепный народ - морских владык, давно ушедший в царство теней.
- И ты прав, Неарх, сказав, что перед нами тессалийская еда, - вмешался Александр, - если верно то, что критяне родичи тессалийцев, а те - пеласгов, как писал Геродот.
- Но критяне - повелители моря, а тессалийцы - конный народ, - возразил Неарх.
- Но не кочевой, они кормящие коней земледельцы, - вдруг сказала Таис, - поэты издавна воспевали «холмную Фтию Эллады, славную жен красотою»…
- И гремящими от конского бега равнинами, - добавил Александр.
- Потомки повелителей моря, по-моему, - спартанцы, - Неарх бросил взгляд на Эгесихору.
- Только по законам, Неарх! Взгляни на золотые волосы Эгесихоры, - где тут Крит?
- Что касается моря, то я видел критянку, купавшуюся в бурю, когда ни одна другая женщина не посмела бы, - сказал Птолемей.
- А кто видел Таис верхом на лошади, тот видел амазонку, - сказала Эгесихора.
- Поэт Алкман, спартанец, сравнивал лакейских девушек с энетийскими лошадьми, - рассмеялся Гефестион, уже вливший в себя немало вкусного черно-синего вина.
- Тот, кто воспевает их красоту, когда они идут с танцами и пением приносить жертву богине, нагие, с распущенными волосами, подобными густым гривам золотисто-рыжих пафлагонских кобыл, - ответила Эгесихора.
- Вы обе много знаете! - воскликнул Александр.
- Их профессия - они продают не только Эрос, но и знания, воспитанность, искусство И красоту чувств, - сказал с видом знатока Гефестион. - Знаете ли вы, - поддразнил Гефестион, - что такое гетера высшего круга в самом высоком городе искусств и поэзии во всей Ойкумене? Образованнейшая из образованных, искуснейшая танцовщица, чтица, вдохновительница художников и поэтов, с неотразимым обаянием женственной прелести… вот что такое Эгесихора!
- А Таис? - прервал Птолемей.
- В семнадцать лет она знаменитость. В Афинах это выше многих великих полководцев, владык и философов окрестных стран. И нельзя стать ею, если не одарят боги вещим сердцем, кому с детства открыты чувства и сущность людей, тонкие ощущения и знание истинной красоты, гораздо более глубокое, чем у большинства людей…
- Ты говоришь о ней как о богине, - сказал Неарх, недовольный тем, что Гефестион расценил спартанку ниже Таис, - смотри, она сама себя не чувствует такой…
- Это и есть верный признак душевной высоты, - вдруг сказал Александр и задумался, - …длинные гривы… - Слова спартанки пробудили его тоску о черном белолобом Букефале. - Здесь афиняне режут гриву своим лошадям, чтобы она торчала щеткой, как на шлеме.
- Для того чтобы лошади не соперничали с афинянками, среди которых мало густоволосых, - пошутила Эгесихора.
- Тебе хорошо говорить, - вдруг вмешалась молчавшая до сих пор Наннион, - когда волосы спартанок вошли в поговорку, так же как их свобода.
- Если сорок поколений твоих предков ходили бы голобедрыми, в полотняных пеплосах и хитонах круглый год, тогда и у тебя были бы волосы не хуже.
- Почему вас зовут «файномерис» - показывающими бедра? - удивился Птолемей.
- Покажи им, как должна быть одета спартанка по законам своей страны, - сказала Таис Эгесихоре, - твой старый пеплос висит у меня в опистоцелле с той поры, когда мы разыгрывали сцену из Кадмийских преданий.
Эгесихора молча удалилась внутрь дома.
Неарх следил за ней, пока она не скрылась за занавесью.
- «Много странных даров посылает судьба», - пропел насмешник Гефестион, подмигивая Птолемею.
Он обнял застенчивую Наннион, шепча ей что-то. Гетера зарделась, послушно подставив губы для поцелуя. Птолемей сделал попытку обнять Таис, подсев к ней, едва Александр отошел от нее к столу.