Тоскливо стало на душе, и злость на себя взяла: зачем на ночь глядя через буреломы и дебри потащился, а не санной дорогой, как все люди ходят? Следы волков ему захотелось быстрее увидеть. Да мало ли что взбредет пьяному конюху в голову! Здесь во всяком случае волками и не пахнет. Никаких следов — ни старых, ни свежих, словно вымерли волки или ушли от деревни.
Сидел Алексей на снегу и казнил себя, что сдуру хорошего заработка лишился, вдобавок ногу сломал. Вспомнил недобрым словом и ворону: «Это каркуша, зараза, накаркала мне беду».
Но, посидев немного, он успокоился. Погрел уши ладонями и, превозмогая боль, стянул колено шейным платком. Затем с трудом, но все-таки дотянулся до валявшихся неподалеку лыж. «Поеду на них лежа, — решил Алексей. — Главное — успеть на дорогу выбраться до того, как Степан будет возвращаться в деревню».
Он еще раз осмотрел все кругом в поисках шапки, но ее нигде не было видно. По угрюмым елям и крутому обрыву Алексей определил, что находится на месте Нижнего ручья. Значит, до деревни километра три, а до санной дороги метров пятьсот-шестьсот. «Поползу до моста ручьем, иначе, взбираясь на гору, потрачу много сил и потеряю время, — рассудил он и, отпихиваясь руками, двинулся в путь на спаренных широких лыжах. Хоть и медленно, но вперед — все лучше, чем замерзать на месте».
Преодолев таким способом с сотню шагов, Алексей остановился, чтобы поправить мешающее за плечами ружье, и настороженно замер, напрягая слух и затаив дыхание: то ли послышался сзади шорох, то ли сработало шестое чувство. И в тот же миг на спину к нему прыгнул крупный зверь.
«Волк!» — охотник инстинктивно нащупал правой рукой рукоятку ножа в ножне. Но зверь, не причинив ему вреда, уже вился около него юлой. А перед носом Алексея лежала его шапка.
«Мать честная! Так это ж Тайбола!» — задохнулся от радости Алексей.
— Тайбола! Тайбола! Да ты ли это? — не переставал он удивляться.
А собака, как угорелая, носилась кругами возле хозяина, несколько раз успев лизнуть его горячим языком в лицо.
Надев на голову шапку и предусмотрительно завязав тесемки, Алексей стал строго выговаривать собаке:
— Зачем из дому ушла? Из-за тебя лицензию сдал, охоты лишился. Что тут одна в лесу делаешь? Небось, подранка нашла и пожираешь теперь. Да разве я тебя плохо кормил? Или требовал с тебя много? Уходить от хозяина — это последнее дело.
Собака внимательно и терпеливо слушала, а потом вдруг протяжно, по-волчьи, завыла.
— Перестань, Тайбола, выть! И так тошно…
Ругать-то ругал, но и ласкал собаку Алексей, согревая пальцы в теплой и густой серой шерсти. «Вдвоем-то мы доберемся до дому», — воспрянул он духом. Глядишь и дотащит его Тайбола до дороги, а там Степан на лошади довезет. Наверно, Тайбола справится, ведь таскала же она иной раз Гришутку на санках до школы, да и груженые нарты не раз помогала везти…
Алексей, не мешкая, достал из вещмешка ремень, закрепил один конец на шее и груди собаки, а другой намотал себе на рукавицу и, улегшись поудобнее на лыжи, дал команду Тайболе везти его. Но та вдруг, вырвав у него ремень и отбежав в сторону, свирепо заворчала, обнажив острые клыки. Шерсть у нее на загривке по черному хребту вздыбилась.
Алексей обернулся и ахнул: на снежной целине, в двух десятках метров от него, беззвучно плыли серые тени.
«Ничего, спокойно… Охотник постоит за себя и за свою собаку…». — Он рванул с плеча ружье, но успел лишь снять двустволку с предохранителя, как Тайбола, словно вихрь, налетела на него и опрокинула на лыжи.
Алексей не понимал свою верную помощницу. Бывало только руку к ружью протянешь, она вскакивает, прыгает от радости — и к двери: боится, что хозяин тайком от нее на охоту уйдет.
Прежней собаки было не узнать. Она угрожающе рычала на волков и в то же время зорко следила за хозяином, не давая ему выстрелить в них. Несколько попыток Алексея не увенчались успехом: всякий раз собака прыгала на него, выбивая из рук ружье.
«Выходит, прав конюх, — похолодел от догадки охотник. Он был потрясен коварством Тайболы. — Я ее поил-кормил, терпеливо охоте учил, а она… С волками шастает!».
Волки обложили Алексея со всех сторон, но почему-то не трогали, хотя ружье его теперь увязло в сугробе вверх прикладом. Наверняка в стволы снег набился. Если и выстрелишь, их на куски разорвет. Выходит, не зря над ним кружили вороны…
Еще минуту назад, когда напряжение достигло предела, ему казалось, что сердце вот-вот остановится. А сейчас оно будто сорвалось с тормозов: того гляди из груди выскочит. Перед глазами поплыли цветные круги…