- Ага, командование виновато, не заботилось о вашем питании! взъярился генерал. - Ловкую придумал версию: летчик потерял сознание от голода. Не выйдет, подполковник Родионов! - снова прихлопнул по столу ладонью. - Не ищи козла отпущения. Натворил дел, так будь мужчиной, отвечай за них. И за жену, и за любовницу. Отстраняю вас от должности командира отдельной эскадрильи! - перешел он на приказной тон. - Сегодня же сдайте дела своему заместителю майору Филатову... Судить вас будем! Военным судом!
5
Родионов ничего хорошего от встречи с командующим не ожидал. Но чтобы такое: "Отстраняю вас от командования отдельной эскадрильей... Судить вас будем..." Будто обухом по голове. Приказ генерала оглушил его, помутил сознание. Он вышел из кабинета непослушными, отяжелевшими ногами и шел по коридору, никого и ничего не видя, не зная, куда и зачем идет. Лишь когда уперся в тупик, вспомнил, что ему надо домой, и повернул обратно.
Вышел на улицу. Яркая зелень деревьев, травы, легкий ветерок, веселое щебетание птиц вернули его к действительности - жизнь-то продолжается, несмотря ни на что. Но зачем такая жизнь - без неба, без самолетов, без любимого дела?! Он с пятого класса, когда увидел прибывшего в отпуск летчика, жениха учительницы русского языка и литературы, лейтенанта Стрыгина, услышал его рассказ об истребителях, о полетах стал грезить о летной профессии. Не просто оказалось попасть в летное училище. На первом заходе провалился на экзаменах. На втором тоже чуть не "сорвался в штопор": на мандатной комиссии заспорил с генералом о конструкторе Бартини, первым предложившим треугольное крыло и корабли на воздушной подушке, с чем генерал не согласился, отдавая пальму первенства нашим, советским изобретателям.
- А Бартини и был нашим, советским, конструктором, - уточнил Владимир. - Он приехал из Италии вскоре после революции, когда готовилась Генуэзская конференция и белоэмигранты замышляли заговор против Ленина, который должен был возглавить нашу делегацию. Коммунисты Италии послали Бартини предупредить советских руководителей. Бартини остался у нас и создал самолеты "Сталь-6", "Сталь-7" и гидросамолет ДАР ...
- Откуда у вас такие сведения? - в вопросе генерала сквозило недоверие.
- Это я прочитал в книге "Красные самолеты" Игоря Чутко.
- Не знаю такой книги. Читайте лучше "Советскую энциклопедию", недовольно заключил генерал.
И как позже узнал Родионов, его познания, а точнее возражение генералу, чуть ли не стоили ему мечты: генерал настаивал не принимать строптивого юнца. Спасибо отстоял заместитель начальника училища полковник Старичевский...
И вот все старания, все труды и переживания - все коту под хвост. Куда теперь? Летчиков-истребителей даже в легкомоторную сельскую авиацию не берут. А другого он ничего не умеет и ничего не желает. Может, как приписывают Соболевскому, пока ещё не пришел приказ об отстранении, подняться в небо да камнем вниз?.. Дойти до такого, чтобы его судили военным судом, точнее судом военного трибунала, как считалось до недавнего времени, он не допустит.
Родионов окинул стоянку автомашин около штаба взглядом. "Жигуленка" Кононова не было. Старший лейтенант обещал вернуться через полчаса. Сколько же Родионов пробыл у командующего? Глянул на часы - чуть более получаса, а показалось, что прошло полдня.
У здания штаба под молодыми березками была устроена курилка. Она сейчас пустовала. Родионову никого не хотелось видеть, и он прошел туда, сел на скамейку. Как теперь смотреть в глаза подчиненным? Многие уважали его, это он знал твердо. Но были и другие, кого он наказывал за служебные упущения, за нарушение дисциплины. А редко кто из наказуемых осознает свою виновность, считая, что командир относится к нему предвзято, несправедливо. И такие, конечно же, злорадствуют, распускают о нем разные слухи. А теперь и вовсе дадут волю своим обидам.
Да, не зря говорят: от великого до смешного - один шаг. Хотя он, Родионов, не относил себя к великим, не достиг заметных вершин, командование эскадрильей считал для себя вполне заслуженной и почетной должностью. В тридцать пять лет стать подполковником, обучать и воспитывать такой коллектив не каждому доверят. Оказывается зря доверили... У него мороз пробегал по спине, когда он представлял как посмотрят на него подчиненные - одни сочувственно, другие насмешливо, третьи злорадно... Трудно и долго подниматься вверх по служебной лестнице. Но каждая ступенька приносит радость. Падать же легко и быстро, только очень больно. Не каждый после падения поднимается на ноги. Родионов не первый и не последний в этом ряду.
Еще в годы лейтенантской юности на глазах Владимира произошел ужаснейший случай, взбудораживший весь полк. Был день занятий. В обеденный перерыв весь личный состав, за исключением дежурной пары, находился в столовой. И в это время на аэродроме приземлился самолет командующего ПВО страны. Радиолокационные станции его не засекли - самолет шел на малой высоте, лавируя между сопок. Да и радары были такого старого образца, что при всем старании и профессионализме, операторы ничего сделать не могли. Это прекрасно понимал командующий. Но генерала возмутил тот факт, что никто из местного начальства не встретил его на аэродроме. Представился лишь дежурный, лейтенант.
- А где командир? - грозно спросил прилетевший.
- На обеде, товарищ генерал, - отчеканил дежурный.
- Вызвать! Срочно!
Пока лейтенант звонил в столовую, пока официантка соизволила взять трубку, пока разнесла блюда и сообщила полковнику, что его кто-то вызывает на аэродром, прошло около получаса. Генерал уже метал громы и молнии. И едва командир полка предстал пред очи грозного начальника, тот вынес приговор: снять, уволить. И обругал полковника всякими непечатными словами.
В тот же день генерал улетел. Полковник два дня пьянствовал, а на третий приехал на аэродром, сел в истребитель и, набрав высоту, свалил самолет в пике. Фонтан огня и дыма брызнул на краю аэродрома, на глазах у летчиков и авиаспециалистов.
Дмитрюков тогда служил в том же полку заместителем командира эскадрильи. Возможно тот случай и укрепил в его сознании версию Вихлянцева о самоубийстве Соболевского. Но как он мог поверить, что Родионов сожительствовал с женой подчиненного?.. Хотя вряд ли он предавался глубокому размышлению над случившимся. А если и приходила мысль о потере сознания летчиком, то он отгонял ее: версия Вихлянцева устраивает больше весь удар падет на командира эскадрильи.