В общем, тяжело а учении — легко в бою. Нечего против умных мыслей переть.
Событие восемнадцатое
Мы не выбираем времена. Мы можем лишь решать, как жить во времена, которые выбрали нас.
Властелин Колец: Братство кольца
Что-то знакомое показалось отцу Александру в чертах отставного майора. Чернявый с усиками щегольскими такими и без всяких модных ноне дурацких бакенбардов, что завели русские люди подражая Англии богомерзкой.
— Благословляю тебя, сын мой, — архимандрит протянул руку с кроваво красным рубином в массивном перстне. И отдёрнул вдруг её. Вспомнил, где видел этого майора.
— Михаил Юрьевич Лермонтов? Тот самый? Сподобил же Вседержитель свидеться. То я вам должен руки целовать.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана? — Великую вы вещь создали, Михаил Юрьевич. Что же сюда вас привело, и кто эти отроки?
— Хм. Ученики мои. Приехали к вам на помощь, Ваше Высокопреподобие. За землю русскую постоять. А это и не отроки вовсе. Все весной кадетские корпуса, можно сказать, закончили. Все мичмана или прапорщики. Офицеры. А на молодость вы не смотрите. Это очень хорошо обученные воины.
— Чудно. И ваше здесь присутствие чудно и отроки эти, господа офицеры, и форма странная и мушкеты необычные. И как же вы, Михаил Юрьевич, с кораблями собираетесь воевать? Стреляли уже утром из орудий, бог не попустил, отбились с уроном у неприятеля, — улыбнулся в бороду Архимандрит, вспомнив утреннюю перестрелку и взрыв сильный на английском корабле.
— Мы сначала без пушек обойдёмся. А потом на их кораблях доплывём до Лондона и перетопим там всё и город сожжём.
— Да серьёзно ли вы, Михаил Юрьевич, я слыхал, что вы в молодости лихим воякой были, но захват корабля и бомбардировка Лондона — это не слишком⁈ — нахмурил брови отец Александр. Уж не издевается ли пиит над ним?
— Увидите, Ваше Высокопреподобие.
— Что ж, что это мы на ветру на улице толкёмся, проходите в монастырь, отведём для вас трапезную одну и пару келий выделим для отдыха. А вы с господином…
— Хорунжий Осипов. Помощник мой по подготовке сих башибузуков.
— А вы с хорунжим ко мне пожалуйте в покои, кагором угощу и пирогами с сёмгой попотчую, а вы меня новостями попотчуете, а то мы тут в своём медвежьем углу и не знаем, как война эта идёт.
В 5 часов утра следующего дня, едва начало рассветать, и солнце даже ещё не полностью высунулось из-за моря, командор Фредерик Сеймур прислал в монастырь парламентера, с белым флагом, в сопровождении двух здоровых, под два метра ростом, матросов, с требованием сдачи в плен солдат и коменданта крепости вместе «со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами». В противном случае он грозился начать бомбардировку монастыря.
Лермонтов с двумя калмыками тоже вышел посмотреть на парламентёра и этих чудо-богатырей. Специально ведь командор самых высоких выбрал. Ещё и так хотел русских запугать. Вон, мол у нас какие великаны служат, согнём вас в баранку.
Архимандрит Александр прочитать письмо не смог, Лермонтову подал.
— Прочти майор, семь языков знаю, а вот этого богомерзкого нет.
Выслушав перевод, архимандрит позвал офицеров с собой на «Совет военный». На нем составили ответ, как можно более вежливый. Жаль, что великобританцам он не понравится. «Никаких солдат в монастыре нет, только инвалиды, коменданта никогда не бывало и теперь нет, а посему сэр „пока что не адмирал“ сдаваться, увы, некому».
— Михаил Юрьевич, а вы примете участие в перестрелке? — глядя вслед удаляющемуся баркасу, поинтересовался отец Александр.
— Нет. И вы этого не делайте.
— Да, как же так⁈ Какая же ваша помощь⁈