– Сперва доставайте брильянты!
Я вытаскиваю из кармана уже знакомую коробочку и открываю ее. Хотя ночь безлунна, брильянты заиграли веселым блеском даже при тусклом свете уличных фонарей, с трудом проникающем сквозь яблоневую заросль. Не в силах сдержаться, сосед протягивает к заветному сокровищу жадную руку.
– Не трогать! – предупреждаю я. – Выкладывайте бумаги!
Он отдергивает руку, в свою очередь роется в кармане пиджака и достает какие-то тонкие листочки, свернутые вдвое.
– Похоже, они были при вас и в кабаре…
– Естественно. Так же как ваши камни…
– Мы запросто могли обменяться товаром под столиком. Но с таким мнительным человеком, как вы…
Как бы в подтверждение моей правоты Пенев вдруг спрашивает:
– А где гарантия, что эти камни настоящие?
– А где гарантия, что ваши досье настоящие? – отвечаю я вопросом на вопрос. – У вас по крайней мере преимущество: вы хоть знаете, как выглядят камни. А я ведь понятия не имею, что собой представляют досье. Только – об этом я уже напоминал – если вместо настоящих документов вы мне всучите невинные клочки бумаги или вообще какую-нибудь фальшивку, вы неизбежно будете казнены, Пенев, и незамедлительно»
– Я не ребенок, – бормочет сосед. – Давайте камни!
– Успеется. Сперва я должен выслушать вашу информацию. Где находятся остальные полосы?
Он молчит какое-то время, взвешивая возможный риск. Потом шепчет:
– У Кенига. Не знаю, говорит ли вам что-нибудь это имя…
– Оно мне говорит о ЦРУ.
Пенев молчит, но в таких случаях молчание бывает красноречивее слов.
– Теперь давайте камни!
– Вот они, я кладу их на ограду. А вы положите рядом бумаги.
Он выполняет указание. И, не сосчитав до трех – за какую-то долю секунды до трех не досчитав, – каждый из нас хватает свою добычу.
– Один совет, – говорю я ему, перед тем как удалиться. – Исчезайте немедленно. Ваша жизнь и впрямь висит на волоске.
Он что-то тихо бормочет, вроде «я не ребенок», и уходит в темноту в направлении виллы.
Мне ровным счетом наплевать на то, что его жизнь висит на волоске. Предатель в момент предательства сам ставит на себе крест. Но сейчас мне крайне важно, чтобы он скорее убрался отсюда, и как можно дальше. Прежде чем установит истинную цену камней. И прежде чем его нынешний хозяин пронюхает каким образом он их получил.
Я пробираюсь во мраке к дому, поднимаюсь бесшумно по лестнице и вхожу в кабинет. Напряжение мое не столь велико, чтобы сердце у меня разрывалось, – давно уже миновало то время, когда мне были свойственны такие юношеские переживания. Однако было бы неверно утверждать, что я совершенно спокоен. Риск, что мне подкинули фальшивку, хотя и невелик, но все же есть.
Я зажигаю настольную лампу и быстро просматриваю досье. Тонкая с прожилками бумага сильно измята от перелистывания и основательно выцвела от времени. Потускнел и машинописный текст, так что абсурдно считать, будто эти бумаги приготовлены специально для меня. Машинопись – оригинал, а не копия, хотя в данном случае меня это мало интересует. Что касается содержания, оно сводится к перечню географических названий, напечатанных в столбик с неодинаковыми интервалами: Искыр… Огоста… Росица… Янтра… Места… Осым… Названия нередко повторяются, но их сопровождают различные цифры: Искыр-2… Искыр-3… Всего пятьдесят два словесных обозначения. Признаться, не ожидал я такого половодья.
Солидное приданое прошлого. Пятьдесят два предателя, которые периодически действовали либо были готовы к действию при определенных обстоятельствах. Пятьдесят два агента, которые будут целиком в распоряжении противника, если их вовремя не обезвредить. А насколько это возможно, пока сказать трудно, потому что на лежащих передо мной листах обозначены только маски, а истинные лица значатся на недостающем втором куске рукописи.
Полоски бумаги, до которых я докопался, весьма горькая победа. И все-таки победа. Потому что предположения, высказанные до начала операции, целиком подтвердились. И потому что теперь у меня есть точное представление о степени грозящей опасности, которую необходимо возможно скорее предотвратить. И потому, наконец, что теперь я знаю, где находится другая часть досье.
Только эта другая часть – не вторая, самая важная, а третья, насколько можно верить дополнительным сведениям, полученным от Пенева еще в кабаре.
Об этом и шла речь в заключительной части нашего разговора:
– Как бумаги попали в руки другого лица?
– Наверно, их взяли из сейфа сразу после убийства.
– А копии досье разве не существовало?
– Вы что, Горанова идиотом считаете? Картотека, говорил он, вот здесь! – И Пенев многозначительно постукивает указательным пальцем по голове. – Старик был стреляный воробей. Хотя и он ушел в мир иной.
– А почему ушел?
– Да потому, что дал маху с Караджовым… который оказался вовсе не Караджов… не знаю, в курсе ли вы…
– Я в курсе.
– Глупее всего то, что старик накололся именно при попытке обезопасить себя. Боясь, что его накроют ваши, сообщил о своей промашке… Иксу. Икс послал на выручку меня, и, казалось, все обошлось. Но потом появились эти женщины… Розмари, Флора… И стало ясно, что за стариком установлена слежка. Дальше больше, раздался этот телефонный звонок…
– Звонок?
– Я тогда подумал, что это ваша работа. Кто-то настаивал на встрече с ним… Невразумительно намекнул на что-то там… видимо, не подозревая, что телефонные разговоры старика подслушиваются… Это и решило судьбу Горанова.
– Они бы не стали его устранять, если бы вы не сообщили им, что существуют досье, что все записано черным по белому, – вставляю я только для того, чтоб поддержать разговор. – Ни один дурак не станет заносить руку на живую картотеку, пока не выудит из нее все, что может пригодиться.
– Думайте, что хотите, – отвечает Пенев.
– И что же это за бумаги, унесенные из сейфа?
– Третий раздел.
– А второй?
– Я же вам сказал: насчет второго обращайтесь к самому Горанову.
То, что отсутствует именно второй раздел, содержащий подлинные имена агентов, с одной стороны, плохо, но с другой – хорошо. Кениг и его люди пока не располагают подлинными именами. Сведения, содержащиеся в третьем разделе, достаточно важны, однако не могут иметь практической пользы, поскольку отсутствуют имена соответствующих исполнителей.
С этой в какой-то степени утешительной мыслью я достаю фотокамеру-зажигалку и начинаю снимать листки с машинописным текстом. Снимаю дважды, на две различные пленки. Одна завтра утром отправится в тайник «вольво». А другая… другая тоже может пригодиться.
– Вы идете по улице, и вдруг вам на голову падает цветочный горшок. Что это, случайность или судьба? – спрашивает Бенато, глядя на меня сквозь толстые очки круглыми младенческими глазами.
– Да, – отвечаю я без промедления.
– Что «да»? – снова спрашивает он уже с ноткой недовольства. – Вы, дорогой мой, просто не слушаете меня.
– Признаюсь, я маленько отвлекся, – тихо говорю я, отмахиваясь от своих мыслей.
– При этой вашей рассеянности немудрено и обед пропустить, – все так же недовольно отмечает мой компаньон и смотрит на часы. – Не кажется ли вам, что ваша дама заставляет нас слишком долго ждать?
– Мне кажется, что нам уже пора делать заказ, – предлагаю я, поскольку разговор этот происходит в уютном уголке «Золотого ключа» и поскольку как раз в этот момент у входа появляется импозантная фигура Флоры и словно туча закрывает собой белый свет.
Я встаю и исполняю неизбежный церемониал представления, после чего усаживаю даму между собой и Бенато. На Бенато Флора явно произвела впечатление, правда, исключительно своим ростом. Он, как мне кажется, давно уже вступил в тот возраст, когда на женщин смотрят только как на возможных собеседников.
После короткого совещания с Феличе, который всегда готов предложить все самое дорогое, мы заказываем аперитив и обсуждаем меню. Затем Бенато возвращается к прежней теме, только теперь он направляет свои испуганные детские глаза не на меня, а на Флору: