Наконец-то мы выбираемся из очередного закоулка, чтобы оказаться на небольшой площади, зажатой ржавыми оградами и брандмауэрами складских помещений. «Плимут» останавливается перед двухэтажным кабаком, словно специально подготовленным для съемок фильма по роману Диккенса. Над входом в заведение висит вывеска со старательно нарисованным кораблем.
Горилла, на этот раз ловко исполняющая роль шофера, выскакивает из машины, чтобы открыть дверцу перед шефом, мне же представляется право выйти самому. Я вхожу в кабак, почтительно следуя за Мортоном, и вдруг из тишины пустынной вечерней улицы попадаю в скученность и галдеж ярко освещенного помещения. Парни и девушки с длинными всклокоченными волосами, в потрепанных джинсах, пожилые господа и дамы в скромных элегантных нарядах, квартальная шушера плюс скромный по составу, но оглушительный по производимым звукам оркестр из двух аккордеонов и одного банджо — все это ютится на нескольких квадратных метрах и усиленно хлещет пиво, хохочет и вопит, — нет, это вам не «Белый слон», этот Мортон просто спятил.
К счастью или несчастью, он еще не совсем спятил, поскольку подходит к стоящему за стойкой хозяину заведения и делает мне легкий, но красноречивый жест, указывая на узкую лестницу в глубине заведения, которую я только сейчас замечаю.
Мы поднимаемся наверх, стараясь не стукаться головами о низкий сводчатый потолок, и снова оказываемся в царстве тишины и уюта. Столики накрыты белоснежными льняными скатертями, на них фарфор и серебряные приборы, маленькие вазочки с цветами. Небольшие оконца выходят на реку с тусклыми вечерними тенями на воде и темными корпусами барж.
Пожалуй, тишина в этом заведении — не особенно ходкий товар, а может, предлагается за очень высокую цену, потому что, если не считать две пожилые пары, ресторан пуст. Мы устраиваемся в углу возле окна и, поощряемые обходительностью кельнера, начинаем изучать меню.
Ужин проходит почти в полном молчании, нарушаемом порой банальными фразами; их произносит главным образом американец.
— Этот ресторанчик — на редкость спокойное место, — изрекает мистер Мортон.
Или:
— Этот дождик так заладил, что, видно, не перестанет до мая.
Впрочем, лично меня длинные паузы и ничего не значащие фразы не особенно беспокоят, мне давно известно, что серьезные люди приступают к серьезным темам лишь за кофе. И я не ошибаюсь.
— Я хотел сообщить вам кое-что, о чем неудобно говорить по телефону, — уведомляет меня американец. — Посылка прибыла в Вену этим утром, операция окончена.
Он бросает на меня беглый взгляд, чтобы оценить впечатление, которое произвела на меня эта важная информация. Я встречаю ее, сохраняя полное спокойствие, и даже нахожу в себе силы пробормотать:
— Слава богу!
Хотя для меня это означает «черт побери».
— Да, с этой историей наконец-то покончено, мистер Питер, — произносит Мортон, отпивая глоток кофе.
И тут же добавляет:
— Естественно, не без вашей ценной помощи.
Низкий бас звучит безучастно. И, может быть, как раз именно эта безучастность, какой бы она ни казалась непринужденной, порождает в моем сознании вопрос. Неужели столь безучастное отношение к столь желанной победе в порядке вещей?
В конце концов, может, это вопрос темперамента. Может быть.
Мы допиваем кофе в полном молчании. А когда американец платит по счету, я решаюсь спросить:
— И это все, что вы хотели мне сообщить?
— А вы что ожидали? — смотрит на меня шеф с любопытством.
— Ничего особенного. Но вы сказали по телефону, что сообщите «хорошие новости», а до сих пор я узнал только одну.
— Да, вы правы. В самом деле, есть у меня и вторая новость, которую вы узнаете чуть позже. Речь идет о вашем будущем. И на этот раз вы, я думаю, наконец-то оставите вашу подозрительность, во всяком случае по отношению ко мне. Я в самом деле позаботился о вашем будущем, мистер Питер.
Он бросает взгляд на часы и замечает:
— Думаю, нам пора.
Мы снова спускаемся в преисподнюю первого этажа, где между тем гам удвоился благодаря совместным усилиям черного пива и виски. Затем молча садимся в машину, и шофер, который, кажется, все это время сидел за рулем, снова ведет ее по мрачному лабиринту узких проходов между глухими стенами фабричных корпусов и складов.