— Маленькие речки переходил? — спросила Авдо.
— Несколько раз. А что?
— Пошто худо думаешь? Куда эти речки текут?
— В реку Непу.
— По ним надо идти. Речки приведут на реку Непу. По ней зимовье найдешь. Все совсем просто.
Не одного меня Авдо выручала из беды, терпеливо учила охотничьему делу.
…Авдо. Какой ты теперь стала? Ведь мы не виделись с тех пор, как я ушел служить в армию. А времени прошло ни много ни мало — около десяти лет.
А вот показался хребет Икандой, похожий на огромный чум. Вершина его голая, присыпанная снегом. На склонах пышно разросся сосновый лес, у подножия протекает река. Она уже замерзла, и только в одном месте виднеется синяя дымящаяся полоска-полынья на перекате. На правом берегу реки десятка два-три домов. Их полукольцом обступил лес. Это деревня Ика.
…Вот и родной дом. Мать постарела, вроде и ростом стала ниже, прибавилось седины, на лбу появились новые морщины. Только глаза остались прежними: внимательными и чуточку задумчивыми. Сестра Надя из худенького нескладного подростка, какой я ее видел в последний раз, превратилась в солидную женщину.
— А где же Авдо? — спросил я у матери.
С Авдо мы договорились в этом году охотиться вместе, но я немного опоздал: почти неделю просидел в аэропорту из-за непогоды.
— Ждет она тебя, — сообщила мать. — Продукты завезла к Юктокону. А вчера пошла по речке Ике побелочить и разведать, есть ли там соболи. Через день-два появится.
Вбежал Федя, сын Нади, сухонький, глазастый, в мохнатой шапке, которая сползала на глаза, в телогрейке и коротких унтах.
— Где ты бегаешь? — спросила Надя.
— Ходил петли ставить на зайцев, — ответил Федя и покосился на меня.
— Может, с дядей поздороваешься? — улыбнулась Надя.
— Дай раздеться-то, — потупился Федя.
Глава 2
Выходим с Федей из дому. Солнце. Снег. Лес рядом. Где-то лают собаки. Доносится а, клекот ворона. В ограде следы, горностая, они идут от леса к амбару. Над домами вихрятся дымки. Все вокруг залито голубоватым светом. Вот он таежный мир. Здесь все особенное, свое: и тишина, и жизнь, неторопливая, размеренная, и люди, степенные, знающие себе цену. И мне не верится, что я снова на этой голубой земле, не тронутой вихрем цивилизации.
— Где Назариха? — спрашиваю я.
— Вон там, в будке, — Федя показал в угол ограды.
— Хорошая собака?
— Первый сорт. Соболя ух как гонит.
— За что же ее так окрестили — Назариха? Кличка-то вроде не собачья.
— Это все бабушка Авдо придумала. Тут у нас дядя Назар жил, так его жену все Назарихой звали.
— При чем же тут собака?
— Она тогда еще не Назарихой, а Музгаркой была, и совсем маленькой, с рукавицу, не больше. Принес я ее в избу кормить. Положил на пол. Музгарка скулит. У нас бабушка Авдо сидела. Посмотрела на Музгарку и говорит: «О леший, воет, как пьяная Назариха». С тех пор Музгарку все Назарихой звать стали.
Подходим к будке. Назариха вначале посмотрела на меня, потом остановила взгляд на Феде, будто спрашивая у него: «Кто этот человек?» Назариха небольшая, черная, с короткими, но сильными лапами. Живот у нее с подпалиной, глаза карие, плутоватые, над ними желтые дуги бровей.
Поплевав на кусок хлеба, я подал его Назарихе. Так, по поверью, собака быстрее подружится с охотником. Назариха хлеб взяла охотно. Я потрепал ее по загривку, Назариха в отвел лизнула мне руку.
К нам подошла мама.
— Собака-то добрая, — заговорила она. — Любого зверя берет. Да вот беда: как осень подходит, так щенится. А со щенками какой из нее прок. Валентин, Надин-то муж, хотел уж ее убить, да я не дала. Жалко.
— Нынче не щенилась?
— Какой не щенилась. Раздали щенков, так она рассердилась на нас, не смотрит ни на кого. Собака, а сердце-то материнское. Жалко детенышей. А один раз так было. Ощенилась, принесла всего лишь одного щенка. А Валентину в лес идти надо, на охоту. Для мужика, сам знаешь, потерять осень не шутка, год ее ждет. Притащили в избу щенка, гадаем, что с ним делать. Уж не знаю, что подумала Назариха, только прибежала она под окно, села на завалинку и завыла, а из глаз слезы крупные катятся. Первый раз в жизни я видела, чтоб собака плакала. Отнес ей Валентин щенка, взял у соседа собаку и ушел в тайгу. Что ты с ней будешь делать…
— А пойдет она со мной?
— Пойдет. Так-то она смирная, ласковая.
— И хитрющая, — добавил Федя.
Мама улыбнулась.