— Попробуй, врежь! Только это ничего не изменит. Только я прав!
Назревала драка. Но мне вмешиваться в нее не хотелось. Я пока не разобрался, кто тут прав, а кто виноват. На шум прибежала Наташа, втиснулась между задирами, положила Юрке ладони на грудь, произнесла примирительно:
— Мальчики, ну не надо. Вот увидите, Гена найдется. И онгон найдется. Куда ему деваться?
Юрка даже отстранился:
— Размечталась, дура наивная.
Наташа, к моему удивлению ничуть не обиделась. Эдик досадливо сплюнул, процедил сквозь зубы:
— Идите вы…
И сам ушел утешать рыдающую Зиночку. Я наконец-то задал вопрос:
— А что такое онгон?
Повисла пауза. Мне она не понравилась совсем. Ната и Юрка переглянулись. Наконец, парень не сдержался:
— Миха, хватит дурочку валять. Ни в жизнь не поверю, что тебе память отшибло. Это опять твои идиотские шуточки?
Какие уж тут шуточки. Я вздохнул и добил его:
— А Генка кто?
Мои вопросы так и остались без ответа. Юрка психанул, послал меня нахрен и уплыл проверять донки. Ната немного помялась, не зная, как себя вести, а после прошептала: «Прости». И тоже слиняла к Зиночке. Я же, как дурак, остался сидеть на чурбаке, напрочь не понимая, что делать дальше.
Это только в книжках у попаданцев все гладко. Все им выкладывают нужную информацию. Все у них получается с первой попытки. В жизни все пошло как-то не так. Я уже собрался залезть обратно в палатку, полежать там, подумать. Но не успел. Из-под навеса появился Эдик. Сходу протянул мне пачку сигарет, спросил:
— Ты, правда, ничего не помнишь?
Я покосился на пачку с осторожностью. Прима. Такое мне ни разу не доводилось курить. А с аборигенами нужно было наводить мосты дружбы. Поэтому папиросу я взял, позволил Эдику ее прикурить, даже затянулся. Только потом ответил.
— Ничего.
Эдик выпустил в небо дымную струю, произнес задумчиво:
— Забавно.
Потом как-то резко обернулся, схватил меня узловатыми пальцами за пуговицу на рубашке. Я хотел откинуть его руку, но следующая фраза повергла меня в шок:
— Знаешь, что я думаю, — сказал он тихо. — Нихрена ты не сам ударился. Кто-то приложил тебя по затылку.
Он сам отпустил пуговицу, подставил мне под нос ладонь с двумя растопыренными пальцами.
— Два раза.
Я невольно потер затылок ладонью. Нащупал пластырь, бритую кожу. Спросил:
— Ты уверен?
Он кивнул.
— Абсолютно. Рана там такая странная. Двойная. Словно старались ударить в одно место, но слегка промазали. Ты вспомни, когда очнулся, на спине лежал?
И тут до меня дошло. Когда я очухался в этом теле, то видел перед носом мох, ветки и осыпавшуюся хвою. А это значит… Я отбросил недокуренный бычок. Вкус местного табака мне не понравился категорически. Не привык я такому.
— Так что? — напомнил о себе Эдик.
— Нет, — ответил я, — на животе.
Он поднял вверх палец, многозначительно протянул:
— Во-о-от! Вообще здесь что-то пакостное творится. И ночь эта…
— Что ночь? — не понял я.
— Всех точно одурманили. И могила…
Тут я вообще потерял нить повествования. А Эдик словно решил меня добить:
— И онгон. А Колька говорил — нельзя шаманские захоронения трогать! Прав был. Ох, как прав. И Генка пропал.
— А Юрка? — спросил я, боясь спугнуть его откровенность.
— А что Юрка? Он неплохой. Просто расстроен после вчерашнего. Онгон ему жалко. И с Генкой они всегда друг друга терпеть не могли.
Я вздохнул, попытался хоть как-то расставить новую информацию по местам, и понял, что ничерта не врубаюсь. Ну как здесь разобраться? Эдик бросил взгляд на навес. Рыдания оттуда утихли. Послышались шепотки. Я схватил его за рукав, чтобы не дать сбежать. Попросил:
— Погоди. Расскажи мне по порядку, что здесь происходит. Я не понимаю ничего. Я даже имени своего не помню.
— Не помнишь? — рыжая бровь поползла вверх. Эдик покачал головой. — Тогда давай знакомиться. Меня зовут Эдуард Штефан.
— Штефан? Какая интересная фамилия. Совсем, как немецкая.
— Она и есть немецкая. Здесь, — он обвел тайгу вокруг рукой, — вообще уйма немцев. Нас сюда во время войны переселяли. У нас вообще забавная компания подобралась. Колька, к примеру, у нас бурят…
Слева из тайги послышались голоса, и Эдик замолк. Напряженно замер, всматриваясь в просвет меж деревьев.
Я посмотрел туда же. Очень скоро увидел двух парней. Колю бурята узнал сразу. Слишком уж характерная была у него внешность. Глаз мой сразу определил в нем чрезвычайно сильного человека. Невысокий, коренастый, почти квадратный. Стриженные ежиком черные волосы, раскосые восточные глаза. Спокойный размеренный шаг. Коля был смурным. Весь вид его выражал озабоченность, непонимание.