— Мы с тобой переворачиваем тело на бок, а ребята подсунут ему под спину мешок, а потом перекатим обратно.
Дальше все получилось довольно просто. Труп без проблем упаковали внутрь, сверху на него положили и куртку. Молнию застегнули наглухо. Уже в спальнике отнесли тело к кустам, с глаз долой. Никто не хотел, чтобы покойный лишний раз попадался Зиночке на глаза.
После весь день, почти до темноты, копали могилу. На пятерых у нас было лишь две саперные лопатки. Таежный грунт оказался тугим, плотным, густо переплетенным сетью корней. Поддавался тяжело, неохотно.
Тоха, взявшийся за работу первым, стер руки до кровавых мозолей. Вместе с ним изо всех сил старался Юрка. Он словно пытался загладить свою вину за то, что не помог нам с мертвецом.
Когда работа близилась к концу, Санжай принес из-под навеса знакомый кривой нож и топорик. Хлопнул меня по плечу, велел:
— Пойдем лапника нарубим. Нам его много надо.
— Зачем не понял я?
— Чтоб запах отбить.
Это было разумно. Я перехватил у него топор, примерил в руке. Рукоятка удобно сидела в ладони. Сам топорик был легкий, совсем маленький.
Колька вывел меня прицельно к ельнику. Остановился, расправил плечи, глянул сквозь пушистые ветви вверх, вдохнул полной грудью. Воздух здесь был душистый, смоляной, вкусный.
Я еще раздумывал, стоит ли сейчас затевать откровенный разговор, как парень меня опередил. Сказал сам:
— Я вижу, ты хочешь о чем-то спросить? Спрашивай, я отвечу.
Он стоял ко мне спиной, ничуть не беспокоясь о собственной безопасности.
— Ну же?
А в самом деле, черт подери, почему бы и нет? Что он мне сейчас может сделать? Убьет? Оглушит? Он же не дурак. Все видели, что мы ушли вместе. А это значит, действительно хочет ответить.
Хочешь? Получи! И я не стал разводить политесы. Спросил в лоб:
— Ты, сволочь, зачем всех перетравил? Нахрена подмешал в чай эту пакость?
Санжай обернулся, глянул с любопытством, усмехнулся.
— Умный, значит, догадался? Даже Эдик не додумался. А ты… — он покачал головой, — удивил.
— Ты обещал ответить, — напомнил я.
Колька расплылся в широченной улыбке, глаза его совсем превратились в щелочки. Ответ меня выбил из колеи.
— Никто же не умер? — Он поднял нож, примерился и рубанул по ближней ветке. — Так? Чем ты недоволен?
— Коль, — сказал я, — это не ответ. Зачем?
— Зачем?
Санжай отбросил ветку, нож, обернулся, воткнул руки в боки.
— А сам как думаешь?
Я пожал плечами.
— Не знаю.
Я действительно не знал. Нет, догадки, конечно, были. Но это все вилами писано по воде.
— Не знает он, — Колька вздохнул.
Я решил ему помочь.
— Ты правда веришь в хозяина? Веришь в то, что он не выпустит нас, пока ему все вернут?
Тут Колька откровенно заржал. Смеялся долго, старательно закрывая ладонью рот. Смех его был слишком неуместен в это время, в этом месте. Я молча ждал.
— Ну ты даешь, — сказал он наконец. — Нет, тебе точно весь мозг отшибли. Какой хозяин? Ты что? Мы с тобой в двадцатом веке живем! Люди в космом летают. А ты — хозяин!
— Тогда зачем все это?
— Зачем, зачем… — Он поморщился. — Вот заладил. Как по-твоему я еще могу заставить убийцу выдать себя? А? Как?
Я проворчал:
— Не больно-то у тебя вышло.
Потом примерился и тоже принялся резать лапник. В конце концов, выяснение отношений можно отложить и до лучших времен. Только Колька отказываться от разговора не спешил. Накипело на душе.
— Зато я попытался, — сказал он. — А что сделали остальные?
Тут парировать было нечем. Действительно, ничего.
— То-то же, — констатировал Санжай. Он обернулся ко мне, наставил назидательно палец. — И ты мне не смей мешать.
Я бросил на землю пушистую ветку, взялся за новою. Спросил ради интереса:
— Меня, стало быть, не подозреваешь?
Колька ответил совершенно спокойно:
— Я же не дурак. Никто себе не сможет так голову разбить.
— А этот разговор зачем завел?
Он ненадолго замолчал, в три удара обрубил толстенную ветвь. Потом неохотно признался:
— Помощь мне нужна. Надо ночью за лагерем проследить. Вдруг убийца в конце концов захочет вернуть онгон? Как я об этом узнаю? Один я точно не смогу.
Тут наши мысли работали в унисон. Я какое-то время не спешил давать ответ, просто молча рубил ветки. На земле уже лежала солидная охапка. Колька начал нервничать, спросил:
— Так что?
Я кивнул.
— Хорошо, помогу. Ты сам кого подозреваешь?
Он поморщился.
— Не знаю. Сначала думал на Юрку. Они в тот вечер с Генкой из-за золота крепко сцепились. Теперь… — Санжай пожал плечами, уставился на меня в упор. — Понятия не имею, кто. Кто угодно, кроме Зиночки и тебя.