- Я тоже не помню, что-бы мы закрывали дом на ключ. Так накинешь замок, и побежал. Напротив жила семья, тоже Фалалеевы. Его звали дядя Ваня, а как звали жену я, и не вспомню. Мы мало общались с ними. Как-то они жили сами по себе. Почему, я не знаю. Мне очень нравилась младшая, у них, Люба. У неё были белые волосы и всегда заплетённые в косу. Наши окна были напротив. Я наблюдал за ней из нашей детской, а она из кухни. Интересно. Вспоминала она меня, когда нибудь? А в этом доме жила Сорокина Галина Ивановна. Моя первая учительница. Злая была. Что-то не по ней указка по башке пробежится обязательно,а то и по рукам поддаст! Но я тогда был ребёнок примерный. Учился на одни пятёрки и мне не довелось, с ней конфликтовать. Я не заморил тебя ещё?
- Зря ты так! Мне так интересно. Ты мне рассказываешь про своё детство, а я тем временем вспоминаю своё. Ты не отвлекайся.
- А вот в этом маленьком домике жили дед с бабкой. Я только позже узнал, что это были родители, того дяди Пети, у которого мы были. Ты представляешь. Деду было под восемьдесят, а он за один присест выкуривал пачку беломора. Бедная бабулька. Она на сутки покупала ему двадцать пачек. Вот здоров был мужик. Справа, в этих двух домах, я толком не помню кто и жил. Хозяева часто менялись...
- А вот в этом доме жила тётя Шура. Она продавала в клубе билеты, в кино. Когда умер у неё муж, мой старший брат Витька, говорил, что видел, как ночью к ней в трубу прилетал яркий сноп. Мои родители говорили, что это он с кладбища прилетает. А утром, до первых петухов улетает. Меня это так интриговало. Я часто по ночам смотрел из спальни в окно, надеясь это увидеть, но мне не повезло.
- А вот в этом маленьком домике жили Иван да Марья. Правда! Их так и звали. Они мне напоминали цветок ,,Иван да Марья” Были такие же неразлучные. Всегда были вместе. А вот и тот дом, где сейчас живёт Ванька Сергеев. Нам с тобой сюда зайти нужно.
- Первый раз, когда ты представил меня женой, я подумала, что глупо. Можешь называть. Мне понравилось.
Мы подошли к большим деревянным воротам. Хоть они были тех времён постройки, но стояли прочно, не покосившись. Чувствовалось, что хозяин в доме есть. Говорят, что жену познают по порогу, а я думаю, что хозяина нужно познавать по воротам. Я постучал железным кольцом на воротах.
- Хозяева! Есть кто живой?
Окна в доме были открыты настежь и было слышно, как хозяйка отчитывала мужа:
- Иди, обормот! К тебе, наверно, алкаши твои пришли. Не дай бог напьёшься. Домой не пущу. Ночуй там, где жрёшь.
- Чё орать-то! Может люди по делу пришли. Разоралась сразу.
По деревянному настилу в ограде зашуршали тапочки и вот открылась дверь.
Ванька! Он ни сколько не изменился. Повзрослел, конечно. Мужик мужиком.
- Иван! Ты меня узнаёшь?
Он внимательно посмотрел на меня.
- Андрюха! Ты чё-ли? Откуда? Какими ветрами тебя занесло? Лет тридцать мы с тобой не виделись? Вы проходите. Жену-то как зовут?
- Лена. Да! Наверное, и больше тридцати.
Мы не стали заходить в дом, сославшись, что у нас мало времени. Присели на скамейке во дворе.
- Вань! Ты где работаешь? Чем занимаешься? Был только, что у твоего бати. Обижается он на тебя с Петрухой. Не помогаете ни хрена. Жрёте водку обормоты.
Он почесал затылок.
- Да есть маленько. Немножко-то можно. Дак чё... Петька приходит,обязательно не порожний. Ну, мы с ним и причащаемся, иногда с устатку. Работать негде, не работаем. Всё к чёрту развалили. Что осталось, пропили. Рельсы, что шли на Игру, пропили до самой Игры.”
- Как пропили? Я собирался поездом ехать до Игры.
- Не ходит поезд-то. Давно уж. Как перестал ходить, так и начали снимать рельсы. Мы своё. Каждая деревня своё. Так и не стало рельс до самой Игры.
- Ну! Вы ребята даёте! А как вы выбираетесь отсюда?
- Так автобус, с Красногорья два раза в день ходит. Вот на нём и мотаемся. Пока рельсы были, что-то зарабатывали. Потом всё. Халява закончилась. Сейчас с Петром рубим бани. Тоже редко заказывают. Да и все почти только этим живут.”
- А завод, что?
- Ты не видел, что ли? Весь развалили. Разворовали, как перестройка началась. Завод остановили. Сказали, что кто-то с Ижевска, мол выкупил. Самое ценное начальство растащило, а всё, что осталось, ушло на металлолом.А потом с Ижевска приехали и взорвали,чтобы не убило никого кирпичами... Я думал ты автобусом ехал, так видел.
Я не стал объяснять ему, что зашёл совсем не с той стороны. Смотрел на него и думал. До чего довели страну! Как опустили простой народ на колени. И так вся страна. Куда не сунься. Пропили, растащили. Ни какой производительности. Мне стало грустно. Настроение стало портиться. Захотелось идти дальше. Чувствую, его тоже взяло за больное.
- Вань! А Петька где живет?
- За рекой. Это надо показывать. Так я тебе не объясню.
- Я же не в тайге. Спрошу у людей. Как зовут, знаю, так что найду. Если мне вдруг не доведётся попасть к нему, передай огромный привет.
- Так может зайдём, да отметим это дело?
- Нет Ванёк, спасибо. У нас ещё дел много, А время в обрез.
- Ну, смотрите сами, а то…
- Всё, всё. Извини. Мы пошли. Будет время, мы ещё зайдём.
Я обнял его по братски.
- Слушай! А Сашка где? Мишка, Андрей, Юрка. Где все?
- Мы с Петрухой здесь, а остальные в Ижевске.
- Если навестят,то передавай им от меня привет. Всё, будь здоров.
Мы ещё раз обнялись. Он поцеловал ручку Лене, и мы вышли на улицу. Шагали молча.
- Ты так близко принял всё к сердцу, расстроился? У тебя же имя, в переводе с латыни, всемогущий. Держись. Ты же не виноват, что довели людей и страну до бардака.
- Какой я всемогущий! Жалко, что ничем помочь не можешь. Сам в таком же дерьме нахожусь... - расчувствовался я. - Понимаешь. Раньше жил в своём кругу и не так замечал всё это, а сейчас, глядя даже на них, я ощутил настоящий свой возраст. Он ведь моложе меня лет на десять.
- Я подумала, что вы ровесники.
- Лена! Пьянка, она людей до добра не доводит. Ты же посмотри, люди пьют от безысходности. Это я могу плюнуть на всё и махнуть к чёрту на кулички, понимая, что, если сам ни чего не предприниму, никто мне не поможет. А они так не могут. Трудно бороться с государством. Попробуй бросить всё, дом, семью, родной посёлок, где вырос, здесь они и умирают, не повидав мира кроме, как по телевизору. Иногда я их понимаю, а иногда нет. У меня есть предложение. Мы не пойдём дальше. Всё равно я дальше мало кого помню, да и не хочу я видеть тот же разваленный завод. Пусть он останется в моей памяти таким, каким он был. Мы сейчас пойдём с тобой обратно. Наберём у бабушки картошки и в тайгу жечь костёр. Там я не буду видеть этой разрухи. Когда мы заходили с тобой в первый дом,там за огородом была у нас футбольная площадка. Однажды, там, у себя дома, в Починке, где я живу, мне приснился сон, что на месте этой площадки построили городок из каменных домов. Там были большие магазины. Всё, как в городе. Я, когда проснулся, мне было радостно за этот посёлок. А оказалось….
Мы подошли к дому. Бабушка занималась во дворе хозяйством.
- Всё. Нагулялись, гуляки? Что нибудь, вспомнила или нет?
- Совсем немного, что я тогда была. Единственно мне запомнился засов на калитке. Я ни как не могла его открыть. Ба! Мы хотим сходить в лес, пожечь костёр. Можно я возьму немного картошки?
- Вы, что есть хотите? Так я вас покормлю.
- Да нет! Хочется печёной картошки поесть.
- Пойдем в подвал. Там и наберёте.
Мы прошли в дом. Я открыл лаз в подполье и мне сразу на память пришей случай. Как мой старший брат, когда был пацаном, упал в него. В полёте он поймался за первую перекладину лестницы и звал маму, пока та не пришла с сарая, где доила корову. Я помню, как он плакав говорил ей:,,Мам я тебя ру, ру а ты не слышишь.” Тогда это было для нас детей смешно.
Лена спустилась в подвал. Набрала картошки и мы, прихватив соли и немного хлеба, отправились в путь.