Что случилось той ночью внутри дома, доподлинно неизвестно. Местные любопытные слышали удары бубна, песнопения шамана и ассистента, к которому иногда добавлялись истеричные завывания больной женщины. Глубокой ночью в доме явно началась какая-то возня, в окнах в отсвете догорающей печи мелькали чьи-то тени, но было невозможно разобрать, кто это. Потом всё стало тихо.
Памятуя наказ шамана, до рассвета люди порог не переступили. А когда солнце взошло и домашние вернулись в дом, то ужаснулись: шаман лежал на полу у печи без сознания с окровавленным лицом, вся одежда порвана в клочья, бубен разорван. В углу скрючился молодой ассистент, всё лицо – один сплошной кровоподтёк, выбиты глаза. Он уже не дышал. Женщина лежала на своей кровати голая и спала. Впоследствии она говорила, что помнит только самое начало камлания, а дальше с ней произошёл очередной приступ, и с этого момента она ничего не помнила до утреннего пробуждения.
Шамана кое-как привели в чувство и подняли, и тот, угрюмо сказав, что он потерпел поражение, свалился на телегу и отъехал в свою деревню. Там он болел всю зиму, но в конце концов всё же пошёл на поправку. О деталях роковой ночи в дальнейшем никому не рассказывал.
Женщина прожила ещё несколько месяцев с продолжающимися приступами, потом её однажды утром нашли повешенной в хлеву. Родственники справедливо опасались, что раз такой мощный юёр задумал извести род, то на на одной женщине не остановится. Так оно и вышло: в члены семьи в последующие годы стали сходить с ума и умирать, но в конце концов мор прекратился. Либо юёр рассеялся самостоятельно, либо против него всё-таки нашли средство, но об этом история умалчивает.
НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ЗАВЕТ
В XVII веке в Якутии жил-был великий шаман. Согласно свидетельствам современников и даже более поздних шаманов – практически величайший за всю историю Якутии. Много он дел при жизни совершил, творил добро, искоренял зло – в общем, оставил большой след в памяти народа. Но к старости лет он сказал, что пришло время ему умереть – точнее, вернуться к истоку (по-якутски «дьабыҥҥа көтөр»). И завещание его было такое: «Я чувствую, что столетия спустя после сегодняшнего дня придёт время великих испытаний и свершений. И к тому времени я буду готов вернуться в срединный мир, став ещё более могущественным. Вы узнаете, что время пришло. И тогда пусть к моей могиле придёт одна смелая женщина и оседлает её в полночь. Из-под могилы вылезет большой чёрный паук. Ей будет надобно забрать его с собой, кинуть в чашу с молоком и выпить. Тогда эта женщина станет беременна моим новым воплощением, и я урожусь снова – и приведу род якутский к величайшим вершинам». С такими словами шаман умер. Ему соорудили подобающую могилу, похоронили и, естественно, вскоре забыли.
В конце XIX века по деревушке, рядом с которой была ветхая шаманская могила, прошёлся слух – мол, по ночам люди стали со стороны могилы слышать тяжёлые удары шаманского бубна и видеть блуждающие огни. «Старик камлает, зовёт к себе, пришло время ему переродиться», – шептались люди. Вспомнили о легенде с завещанием, посудачили… и ничего не сделали. То ли за прошедшие столетия смелые женщины в якутских селах вывелись, то ли шаманские заветы перестали восприниматься так уж серьёзно, но не нашлось ни одной женщины, которая пошла бы ночью на могилу. Долгое десятилетие, вплоть до наступления ХХ века, могила оставалась беспокойной – шаман, жаждущий возродиться, зазывал к себе свою будущую мать, но так никого и не дождался. С началом нового столетия зов бубна слышали всё реже и реже, пока он не умолк совсем.
ПОСЛЕДНИЙ
Напоследок единственная история, где фигурирует лично верховное божество якутской веры – Юрю́нг Аар Тойон (Үрүҥ Аар Тойон), «Великий Белый Властелин». Восседает он на своём троне из света на последних девятых небесах и, несмотря на то, что всё мироздание по сути существует по его воле, сам лично в земные дела, да и дела мира духов почти не вмешивается. Тем более интересен случай, когда смертному таки довелось его увидеть.
По сути, это трагическая история о судьбе последнего якутского великого шамана. Великого не в силу упомянутой раньше шаманской классификации, а из-за силы духа и личностных качеств. По официальной иерархии этот шаман был всего лишь средним. Жизнь его выпала на трудное время коренного перелома уклада якутской жизни, войн и лишений – начало ХХ века. И вот в самый разгар гражданской войны, видя, как кровь льется рекой, брат режет брата и попираются всякие нормы морали, шаман задумался о том, чтобы отправиться с визитом к самому Юрюнг Аар Тойону с челобитной и нижайше просить у него заступиться за гибнущий якутский народ и вернуть в мир равновесие добра и зла. Только вот его ранг ему не позволял наносить такие визиты. После многих недель размышлений шаман в одиночку отправился в долгое путешествие на север, к устью реки Лены, чтобы отыскать там священную первоисходную шаманскую гору, которая сможет придать ему достаточно сил. Дело это сложное, особенно для среднего шамана, но терпение и упорство сделали своё дело, и едва живой шаман наконец в сумерках взошёл на вершину священной горы, видя, как внизу бурлит река, впадающая в холодное море. Там он начал последнее и главное в своей жизни камлание, заранее решив – что бы ни произошло, больше он бубен в руки не возьмёт. Долго камлал, семь дней и семь ночей без остановки, преодолевая один уровень небес за другим, и чем дальше, тем становилось сложнее продвигаться. На третьем уровне за ним гнались огнедышащие скакуны покровителя коневодства Джесегея (Дьөhөгөй), узнав, какую миссию он себе поставил. Шаман еле оторвался от них. Дальше его едва не испепелили громы и молнии, напущенные покровителем стихий Аан Джа́сын (Аан Дьааhын). На высших небесах всё стало совсем сложно – лично покровитель людских судеб Чыҥыс Хаан на седьмом небе пытался его остановить, сжигая страницы книги судеб с судьбой шамана, но и там смельчаку удалось выжить. На предпоследнем восьмом небе шаман едва не затерялся в бесконечном лабиринте покровителя всего творческого начала Одун Хаана, но и там нашёл выход. И вот он наконец попал на девятое, высшее небо, наполненное ярким белым светом и неземной музыкой.