— Привет, Никит. А почему сразу урод? — спросил Стеклов, глядя на застывшую Ленку. — Думаешь, что твоя дочь не может понравиться нормальному человеку?
— О нормах мы после побеседуем! Ты не хочешь милицию впутывать? Её изнасиловали? — дрогнул голос у Никиты.
— Никита, не говори глупости. Никто её не насиловал, — поморщился Виктор и положил телефон на подоконник. — Я виноват, но могу все объяснить. Только ты постарайся выслушать меня и понять.
— Да говори уже! Что за душу тянешь?
— Я… Мы не жили в деревне. Мы с Леной жили вдвоем. В избе на охотничьем участке. Это мой ребенок. Я люблю Лену и хочу, чтобы она стала моей женой, — выдохнул Стеклов, и теперь уже сам боялся поднять глаза на девушку, о которой говорил.
— Витя, ты соображаешь, что говоришь? — осипшим голосом поинтересовался Никита Петрович. — Ленка… Вы же с Серегой её из роддома забирали! Она же ещё сама ребенок! Ты извращенец?
— Никита, она уже давно выросла, просто для тебя и в двадцать, и в сорок будет ребенком…
— Позови её немедленно! — потребовал Кромин.
— Она спит. Когда проснется, то позвонит сама. Но мы послезавтра к вам прилетим, так что все разговоры можно перенести на потом. Лучше узнайте про ЗАГС.
— Скотина! Я тебе покажу ЗАГС! Я тебе устрою! Лучше не приезжай, убью!
— Я приеду. Надеюсь, за пару дней ты успокоишься, и мы сможем нормально поговорить. Пока.
Телефон хрюкнул и замолк. Видимо, у потенциального тестя от возмущения все слова закончились.
Виктор отошел от подоконника и приблизился к кровати, на которой сидела Лена.
— Ну, путешественница, как себя чувствуешь?
— Не знаю… Ты папе сказал всё и даже не спросил меня… Сам решил…
— Ты сегодня говорила, что ко мне в тайгу ехала. Разве не для того, чтобы мы были вместе? — Он присел рядом. — И теперь моя очередь принимать решения. Ты уже решала и с тайгой, и с ребенком…
— Я неправильно поступила? — не посмотрела в глаза, боялась увидеть укор.
— Все правильно! Спасибо…
— За что?
— За то, что жива и не одна. — Что-то внутри у Стеклова перевернулось, стало жарко и даже глаза защипало от осознания того, что они могли больше никогда не увидеться. Он не сдержался, сполз на пол и уткнулся лицом в Ленкин живот. Обнял осторожно, словно больную. Девушка не ожидала такого порыва от сурового мужчины и растерялась. Ведь хотела обо всем спросить, но звонок отца выбил нужные слова из головы, а Стеклов, стоящий перед ней на коленях, вызвал острое желание заплакать. От радости, наверное… Застигнутая целой лавиной разных ощущений, Лена спросила совсем не о том, о чем следовало бы узнать в первую очередь:
— Вить, а собака где? — и все-таки заплакала.
— Ты что? Какая собака? — поднял голову Виктор, но тут же сообразил, о ком речь. — Тэра? Да что же с ней будет? Дома она! Выросла, обнаглела и весь участок перекопала.
Он сел на пол и потянул Лену к себе, и уже не ладонями, как прежде, а губами собирал слезы, которые катились по щекам девушки. Уговаривал, покачивая в своих объятиях, убеждал, что все хорошо.
— Лен, ты в тайге у избы была?
— Да…
— А почему не осталась там? Зачем в лес ушла?
— Там женщина стояла… Во дворе…
— Она тебя не пустила? Да я скажу Игорю, и он выгонит их!
— Я с ней не говорила… Я подумала, что она твоя… с тобой там…
— Ленка! Ты решила, что я привез себе кого-то ещё?!
Стеклов сначала возмутился, но быстро понял, что сам недалеко ушел в своих подозрениях.
— После тебя у меня не было ни одной женщины, даже на ночь, даже на час. Не мог я о ком-то думать, кроме тебя…
Признание было неожиданным, а голос — срывающимся. И сказал Виктор о том, о чем никому другому не говорил.
— Ну почему же ты не позвонил мне ни разу?
— И я решил… Что у тебя другая жизнь, и взрослый мужик, который силой привез девушку в лес, больше не нужен. Ты же тоже не звонила.
— Я на работу звонила!
— Да знаю я, уже уволил эту активистку.
Прижался губами к виску, замер, и Лена тоже замерла. Просто сидели обнявшись, мысленно понимая и прощая друг друга, слова были не нужны. Но потом мужчина нарушил это молчание.
— Кромина, ты замуж-то за меня сама пойдешь или опять воровать придется?
— Я теперь ученая, сама могу украсть любого.