Он понимал опасения Федора Федоровича, утверждавшего, что неудачи в самом начале нового дела могут вызвать нежелательную реакцию и поставить под сомнение всю дальнейшую работу. Бунчужный поэтому предлагал не «шуметь» до некоторого времени о новых задачах, вести исследования в стенах института своими средствами и наличным составом сотрудников, и только после получения первых обнадеживающих результатов вынести все, как он говорил, на народ.
Лазарь считал, что такая келейная работа не мобилизует, не поднимет людей, все примет кустарный характер, принизит значение проблем и лишит коллектив самого главного — широкого общественного мнения, ответственности.
В конце концов Федор Федорович сдался.
— Не тяжело ли только вам тут без меня будет? Скажете — заварил, мол, старик кашу, а сам в кусты?
— Конечно, тяжело, — соглашался Лазарь, — но другого выхода нет.
— Смотрите! Не забывайте и про честь нашего института.
Но все же не отсюда пошло расхождение ученика с учителем. Главное заключалось в другом, лежащем значительно глубже.
Работа над титано-магнетитами натолкнула Лазаря на мысль, о которой он не сразу рассказал Бунчужному. Особая подготовка руд к плавке, порядок шихтования и дозировка компонентов, ведение доменного процесса на горячем дутье — все это, оцененное Лазарем по-своему, открывало небывалую перспективу дальнейшего развития металлургии.
Лазарь сделал вывод: а не является ли анахронизмом вообще доменный процесс, как звено в металлургическом цикле? Что если б отказаться от этого дорогостоящего звена?
Когда Лазарь поделился своими соображениями с Бунчужным, профессор сказал:
— В принципе считаю ваши мысли абсолютно правильными. Вероятно, таким путем и пойдет развиваться металлургия завтрашнего дня. Но сегодня... Мне трудно реально представить, чтобы уже сегодня, при моей жизни, можно было погасить все домны, сдать их в музей, навесить на них таблички, как на экспонаты прошлого...
В этой последней фразе Лазарь почувствовал боль: «Жаль расстаться с печами... Ему тяжело видеть погашенные домны... Все, чему отдал жизнь...»
— Но ведь это — психология, Федор Федорович, а не металлургия! — воскликнул горячо Лазарь.
Бунчужный отмолчался.
Перед самым уже отъездом Федор Федорович, наконец, сказал:
— Говорите, погашенные домны — психология? А разве психология — не фактор? Можем ли мы снять ее со счетов?
— Так-то, так...
— Да я не против, господи, боже мой! Экспериментируйте! Работайте! Ищите! И, честное слово, народ с благодарностью пожмет вам руки за это чудесное завоевание мысли. Разве я не понимаю?.. Но стране нашей, товарищ зять, металл нужен сегодня! И в таких количествах, которые ни одна ваша новая установка на первых порах не даст... И я остаюсь до конца дней своих с домнами... Мы далеко еще не все взяли от них. А вы шагайте дальше. Вы — молоды. Кому итти вперед, как не вам! И шаг у вас, товарищи, легкий!..
И вот... Профессор был там, за четыре тысячи километров, он — здесь. Каждый решал свою задачу. Свою — и в то же время общую. И одинаково у обоих тревожилось сердце: «Как там у них?» — думал Бунчужный. «Как там у старика?» — думал Лазарь.
Работа с титано-магнетитами научила спокойно встречать многочисленные трудности и неудачи. Лазарь знал, что их будет в его новой работе немало. Но следовало все же так повести дело, чтобы их было меньше, чтобы способ получения железо-ванадиевых концентратов и новые работы института над исключением доменного процесса из металлургического цикла вообще были бы хозяйственно оправданы, экономны и не потребовали чрезмерных затрат, которые свели бы на нет все преимущества.
— В тигле можно сделать и черта, — любили говорить научные сотрудники института, — а вот сделайте его на заводе... в производственных условиях! С выполнением и перевыполнением промфинплана!
Этого никто забывать не имел права. Новая идея целиком овладела Лазарем. Он жил ею в институте, дома, на улице и для людей, мало знавших его, казался одержимым.
Однажды вечером Лазарь пришел домой раньше обычного.
— На вот прочти! — обратился к Лизе, протягивая письмо.
Она глянула на адрес. «Рука отца»...
«Дорогой зятек, — писал Федор Федорович, — моя печурка растет не по дням, а по часам, и это, учтите, не гипербола! Если б вы только видели, как работают тайгастроевцы... Мне, старику, заменили здесь без всякого хирургического вмешательства сердце: бьется ретивое, как у двадцатилетнего студента, и я хожу по площадке, не зная устали. Какой это замечательный курорт — новостройка!.. Скоро-скоро, потерпите малость, — и я приглашу вас на праздник. Готовьтесь, товарищи!