Что это был за день...
Сережку вытащил отец Лазарьки, мать Лазарьки выстирала матроску, заштопала чулки, вычистила туфли. Сережку успокоили, умыли, а Лазарьку секли на отцовском колене, в присутствии Сережки, и тело Лазарьки лежало на колене, как нога лошади, которую подковывают...
Осенью — это было в 1903 году — мальчиков повезли в Одессу. Ехали они в разных вагонах: с Лазарькой — отец, с Сережкой — мать.
Пол гимнастического зала реального училища Святого Павла служители натерли до стеклянного глянца, «снаряды» собрали к шведской лестнице, которая находилась возле стены со стойкой: здесь висели деревянные бутылки. В углу стояли «кобыла» и «козел», они блестели добротной кожей. Несмотря на обилие экзаменовавшихся, в зале и в холодных сумеречных коридорах стояла торжественная тишина. Совершалось ежегодное таинство.
Отец Лазарьки, в черном люстриновом пиджаке, сидел в одном углу зала, мать Сережки, в белом шелковом платье, сидела в другом углу: родители знакомы не были.
В торжественной тишине прошел первый день испытаний. Мальчики сидели на одной парте. Лазарька сосредоточенно решал на листке бумаги с печатью реального училища задачи. Их было три. Все путаные, с расчетом на подвох. Но Лазарька сразу догадался, в чем дело, и с удовольствием решил их одну за другой. У него даже осталось время проверить себя и запомнить условия, чтобы решить задачи с репетитором, в Грушках. Сережка ерошил волосы, часто сморкался, беспрестанно обмакивал перо в чернильницу.
В торжественной тишине прошел второй день испытаний. Мальчики сидели на одной парте. Лазарька изредка поднимал голову, словно на потолке было что-то написано. Сережка также смотрел на потолок и усиленно грыз ногти.
На третий день мать Сережки вызвали к директору.
— Простите, что побеспокоил, — сказал директор. — Я высоко уважаю Владимира Петровича, но... по диктанту у вашего сына двойка, по письменной арифметике — двойка. Согласно положению, он не может быть допущен к дальнейшим испытаниям...
Мать побледнела.
— Я очень прошу вас... Я обещаю вам... С моим сыном будут заниматься лучшие репетиторы... Я умоляю вас...
В тот же час телеграмма полетела в Грушки. Вечером примчался на рысаках отец. Друг детства привез пастилу, корзины со свежими фруктами, кадочку с медом. Друзья вспоминали былые дни и общих знакомых за бутылкой отличного вина. О неудачных экзаменах, само собою разумеется, никто не проронил ни слова.
Лазарька и Сережка экзаменовались по устной арифметике и по русскому языку. Экзамены отняли пять дней. В воскресенье родители вывели своих детей на прогулку. Лазарька с отцом гулял на Николаевском бульваре, Сережка с матерью катались на Французском.
В понедельник вывесили под стеклом списки принятых. У рамок образовалась толпа.
В первой рамочке список начинался с «А», во второй с «И», в третьей с «П», в четвертой... Впрочем, совсем не важно, с какой буквы начинался список в первой, второй или четвертой рамочке! Мама Сережки нашла свою рамочку раньше других и раньше других прочла фамилию «Радузев Сергей...» Это произошло совсем просто, будто никаких других фамилий написано не было. «Радузев Сергей...» Мать бросилась к Сережке, стоявшему возле окна, и затормошила его в объятиях.
К своей рамочке пробирался отец Лазарьки. Фамилия его начиналась на «Б». Бляхер. Значит, ему достаточно одной первой рамочки. И он стал читать: Александров, Андреев... «Нет, не то». «А» его не интересовало. Надо читать на «Б». И он читал: Бабицкий, Белов, Бродский, Ведерников, Гинзбург...
«Что такое?»
Отец Лазарьки прочел еще раз: Бабицкий, Белов, Бродский, Ведерников, Гинзбург.
— Не понимаю! — сказал кузнец вслух. Он стоял с растопыренными пальцами и заглядывал всем в глаза.
Он дважды, трижды, четырежды прочел список. Он читал сверху и снизу, читал на «А», на «Б», на «В», на все буквы, до «Я». И вдруг сердце его оборвалось... Он отошел в сторону и взялся за голову, Лазарька, дрожа всем телом, теребил отца за руку:
— Папа! Папа! Ну? Что ты молчишь?
Отец вытер платком лоб и еще раз подошел к рамочкам. Шаги были неверные, разбитые. Он прочел все фамилии, до одной, но своей не встретил.
В это время к Лазарьке подбежал Сережка.
— Лазарька, мы идем с мамой покупать форменную фуражку! А ты когда пойдешь покупать фуражку?
Лазарька поднял испятнанное ужасом лицо, и Сережка понял, что случилось несчастье.
— Меня нет в списках... — тихо сказал Лазарька.