— Обожди меня здесь, — отец Лазарьки куда-то вышел.
— Мама, — закричал Сережка, — мама, иди сюда! Лазарьки нет в списке. Они пропустили!
Лазарька смотрел в сторону. Мимо проходили улыбающиеся мальчики, на некоторых были форменные фуражки. Глаза Лазарьки стали еще больше, заблестели, но слезы только накапливались.
— Ты успокойся! — сказала Сережкина мама. — Произошла ошибка. Сейчас все разъяснится.
В эту минуту возвратился отец. Он был спокоен. Даже больше: тонкая усмешка исказила его губы. Сережка заметил, что борода у Лазарькина отца вовсе не такая черная, как дома, в Грушках.
— Ну что? — одновременно спросили все, даже мама Сережки.
Отец усмехнулся.
— Еще как выдержал! Одни пятерки!
Лазарька просиял.
— Теперь пойдем покупать форменную фуражку! — предложил Сережка.
Отца передернуло.
— Не приняли!
— Как?
Отец пожал плечами и криво усмехнулся.
— Процентная норма!
Глаза Лазарьки застыли в ужасе, слезы хлынули потоком. Их было так много, что не верилось, чтоб столько слез мог выплакать один мальчик.
Что это был за год!..
Забудешь ли?
Нехорошая усмешка больше не сходила с отцовских губ.
— Я говорил! Я же говорил: на яблоне должны расти яблоки, а вы захотели, чтобы росли груши! Захотелось вам реального училища? Нате вам реальное училище! Захотелось вам доктора? Нате вам доктора! Для сахарозаводчика Бродского и для фабриканта Гинзбурга нет процентной нормы, а для кузнеца Бляхера есть процентная норма!
В маленьком доме кузнеца (сундук, застланный, ковриком из разноцветных лоскутков, буфетик с посудой, кушетка, набитая сеном...) все пошло вверх дном. Кончились Лазарькины мечты о реальном училище.
— Лазарька! — будил кузнец мальчика на рассвете. — Пора на работу!
Лазарька поспешно одевался и шел с отцом в кузницу на зябком, росном рассвете. Он разводил огонь в горне, нагревал металл. Делал все это быстро, точно.
Белое железо, вынутое из горна, потрескивало, брызгаясь тающими в полете снежинками.
— Лазарька, возьми молоточек!
Лазарька брал молоточек, — рука при этом ловко скользила вдоль отшлифованной длинной рукоятки, — и со всего размаха ударял по железу. Во все углы кузницы разлетались искры, и там на секунду становилось светлее.
— Лазарька, так можно папе отбить пальцы. У папы — грыжа. Кто будет кормить детей?
Еще раз опускался молот, брызг с каждым разом становилось меньше, и еще, — пока не синело железо и пока не начинал ныть живот.
К кузнице приходили Соня и четверо совсем малых ребят, грязных, черных, в рваных одежках. Детишки разгребали прутиками горы старья, находили колесики, гайки, привязывали их к веревке и кружили над собой гудящим кругом. Лазарька оглядывался на детей... Но отец смотрел насмешливыми глазами и начинал знакомое:
— Лазарька, ты же не реалист! Возьми молоточек!
«Нет, не так! Не так!.. — шептал Лазарька, стиснув зубы. — Не так!»
Осень приносила из усадьбы легкие хрустящие листья. Сережка был в Одессе, Лазарька — здесь. И Лазарька, выходя из кузницы, топтал рваными башмаками хрустящие листья, прилетавшие из старого сада. «Не так!..» И он докажет им, что «не так!» Докажет! Погодите!
Обида с прежней силой захлестывает мозг, Лазарька отворачивается от холодного здания реального училища и идет, ни на кого не глядя, снова на Соборную площадь. Он садится на скамью и сидит, как взрослый. Если бы Лазарьке дали палку, надели на него черный котелок и всунули в руку «Одесский листок», можно было бы подумать, что сидит важная шишка из городской управы.
Но нет! Лазарька не хочет быть шишкой из городской управы! Он не хочет черного котелка и палки! Стыдно держать в руках «Одесский листок». Это он знает... Пусть Лазарька маленький и его не замечают, но Лазарька замечает все!.. Конечно, Лазарька умеет держать язык за зубами. Смешно! Но разве к Петру не приходят люди без заказов? Или с заказами, о которых никто никогда не вспоминал?
— Лазарька, выйди на минутку! Тебя звала мамаша! — скажет Петр.
Лазарька выйдет и нарочно проверит у хозяйки:
— Вы меня звали, Марья Ксаверьевна?
— Нет.
— Ага!
Хозяйка удивленно посмотрит на мальчишку.
Лазарька возвращается в мастерскую, но перед тем, как открыть дверь, одним глазом заглянет в окошко.
«Так и есть!.. — думает он. — Петр что-то спрятал за швейными машинами». Лазарька подождет немного, даже выйдет во двор. Но разве Лазарька однажды не нашел пачечки, перевязанной шпагатом? Разве Лазарька не отогнул краешка и не прочел страшных... очень страшных слов? Нет, Лазарька умеет держать язык за зубами.