«Что случилось? Зачем понадобился?»
Его ввели в кабинет. Он увидел выхоленного офицера с узкими, плотно сжатыми губами.
— Садитесь!
И тогда вдруг Радузев испугался... Впервые испугался за всю свою жизнь...
Комендатура находилась в том же доме, где несколько месяцев назад помещался штаб, а комендант сидел в той же комнате, в которой Радузев встретился и беседовал с Лазарем. Сохранилась та же обстановка. И это было страшно...
— Говорите ли вы на каком-либо иностранном языке? — спросил майор фон-Чаммер по-русски.
— Нет, — ответил Радузев, хотя говорил по-немецки и по-французски.
— Тогда будем говорить по-русски. Мне все равно.
Он протянул Радузеву коробочку с сигарами и откинулся на спинку кресла. Радузев к сигарам не притронулся, хотя очень хотел курить, а портсигар забыл дома.
— Дело вот в чем. К нам поступило заявление вашего отца о разгроме крестьянами села Троянды сада, принадлежащего вашему отцу. Я, собственно, должен был говорить с ним, но, мне известно, ваш отец стар, и я не счел удобным его беспокоить.
Майор затянулся и выпустил бесцветную струйку дыма. Легкие майора, вероятно, были очень емки, потому что струйка дыма шла и шла, и не кончалась, хотя с каждой секундой редела и обесцвечивалась.
«Странно... Кто это затягивается сигарным дымом?» — подумал Радузев.
— Итак, я решил вызвать вас, господин (он небрежно приподнял голову) поручик. В нашем округе крестьяне стали позволять много лишнего. Я вынужден, выполняя приказы высшего командования, прибегнуть к карательным мерам. Начну с крестьян, виновных в разорении усадьбы вашего отца.
Радузев выпрямился.
— Простите, господин майор, но усадьба вовсе не подвергалась разорению. Это недоразумение!
Майор приподнял узкую и тонкую, как линия туши, бровь.
— Недоразумение? Врываться ночью в чужую усадьбу, производить обыск, ломать ограду, арестовывать офицера, грозить ему самосудом — это вы называете недоразумением?
Майор снова затянулся и так же долго, как первый раз, выпускал бесцветный ароматный дым.
— Но я-то... при чем здесь?
— А это другое дело. От вас требуется только следующее: назвать лиц, виновных во всем том, что я перечислил.
— Я не знаю никого.
— Не знаете? Вы не знаете даже Ивана Беспалько?
«Кто это Иван Беспалько?» — подумал Радузев.
И вдруг припомнил военнопленного.
— Не знаете? — с неприятной ужимкой переспросил майор.
— Я ничего ему дурного не сделал.
— А он?
— Он замахнулся на меня топором.
— Раз! — майор сделал отметку синим карандашом на листке, лежащем на столе. — Может быть, вы также не знаете старика, который был во главе банды, отбиравшей сад?
— Нет.
— Нет? Вы смеете утверждать, что такого вообще не было в саду?
— Я видел в саду благообразного старика, который спас мне жизнь...
— Слава богу! Припомнили! Значит, вам известен этот старик?
— Я не знаю его фамилии и видел впервые в своей жизни. Он, повторяю, спас меня от самосуда.
— Значит, вам грозил самосуд? А вы заявили, что ничего не было! Зачем обманывать? Фамилия вожака банды Панченко. Кондратий.
— Но старик этот — мирный человек, он уполномочен был обществом поговорить с нами. И вообще, несмотря на недоразумение с Беспалько, никакой банды в саду не было. Были крестьяне, наши соседи. Зачем искажать факты?
Радузева передернуло от возмущения. Майор сделал новую отметку на листке.
— Теперь сообщите мне, сколько людей вело вас под конвоем в штаб?
— Я не считал...
— Отлично! Я помогу вам. Вас конвоировал один человек?
— Нет, не один.
— Два!
— Больше.
— Три!
— Не знаю, кажется, больше.
— Четыре?
— Возможно, четыре.
— Но, быть может, пять?
— Быть может. Я вам сказал, что не считал.
— Значит, четыре или пять? Так? Теперь минуточку: если бы вас вели четыре человека, вы видели бы их ясно. Двое впереди, двое сзади. Вы видели их ясно?
— Я в ту минуту вообще не видел ясно никого и ничего...
— А для меня в таком случае совершенно ясно, что было пять!
— Но... Я был очень взволнован! — воскликнул Радузев. — И вообще... Я не знаю, к чему это...
— Минуточку спокойствия!
Майор затянулся и сделал очередную отметку на листке.
— Теперь скажите мне: кто вас опрашивал в штабе после ареста?
Радузеву кровь хлынула в лицо.
— Я не считаю нужным подвергаться вашему допросу! Я не заключенный!
Майор рассмеялся.
— Успокойтесь! Вы должны понять, что находитесь на оккупированной нами территории. Вы находитесь в стране, которая недавно воевала с нами. Вы понимаете, что это значит? Итак, продлим беседу. Кто вас допрашивал?