— Лгать?
Кажется, ему стоило больших трудов, чтобы не ударить Радузева по лицу.
— Лгать?
Радузев отшатнулся: неприятный запах от дыхания майора обдал его.
— Лгать офицеру германской армии? Так нагло лгать?
Майор выпил полстакана воды. Немного остыв, он положил на место коричневую папку, сделал пометку красным карандашом, потом аккуратно отщелкнул гильотинкой кончик сигары и со вкусом затянулся, глядя остановившимися глазами на Радузева.
«Когда, наконец, это кончится?..» — подумал Радузев. Ему до того хотелось курить, что от чужого дыма кружилась голова.
— Итак, в декабре шестнадцатого года мы захватили вас в плен. Вы видели когда-нибудь коменданта лагеря?
— Не помню.
— А вы узнали бы его, если б встретили?
— Не знаю.
— Взгляните внимательней на меня. Глядите внимательно, вот так: в ан-фас и в профиль. Ну?
Радузев побледнел.
— Узнали?
— Вы — майор фон-Чаммер?
— Он самый...
Несколько минут оба молчали. Радузев потянулся за сигарами и снова не взял их.
— Теперь нам легче будет продолжать беседу. Вы бежали из плена и за это ответите. Но уйдем от лирических отступлений, они нам пока не нужны. Вернемся к теме. Итак, скажите мне со всею откровенностью, на которую я смею рассчитывать: кто здесь оказывал сопротивление нашим войскам?
— Я не выходил из усадьбы. Я ничего не знаю.
— Кто же тогда знает?
— Понятия не имею.
— Может быть, вы хоть скажете, кто поджег имение графа Рокотова?
— Я не поджигал! Откуда мне знать?
— Может быть, вы, как старый мой знакомый, скажете, кто обезоружил наш карательный отряд возле села Дубки?
Радузев удивленно посмотрел в глаза майору.
— Наконец, может быть, вы скажете, кто тревожит весь округ? Кто пускает наши поезда под откосы? Кто объединяет все партизанские отряды большевиков?
— Нет! Нет! Я ничего не знаю! Довольно мучить меня!
Радузев застонал. Майор подошел и тряхнул его за руку.
— Бросьте! Стыдно! Итак, если вы ничего не знаете, я могу поделиться с вами. Это все делает ваш друг детства и благодетель — Лазарь Бляхер!
Наступило продолжительное молчание.
— Вы с ним поддерживаете связь, господин инженер?
Радузев встал.
— Вы все торопитесь! А между тем я не окончил беседы. Так невежливо и против устава! Я ведь старше вас по чину!
Радузев сел. Он был подавлен и лишен даже той злости, которая вначале поддерживала его.
— Теперь извольте подписать вот это.
— Что это?
— Подписка о невыезде. Ясно? Вы бежали из плена. Я вынужден сообщить об этом командованию.
Радузев подписал.
— А теперь подпишите акт.
— Какой акт?
— Вот этот. — Майор резким движением подсунул бумажку. — Вот этот! Этот! — и ткнул сухим пальцем в листок, исписанный синим карандашом.
— Я вам сказал, что знаю только русский язык.
— Отлично. Я переведу.
Майор перевел.
— Но зачем мне подписывать? Здесь фиксация фактов в явно тенденциозном освещении.
— Вы подписываете акт, в котором обязаны подтвердить сообщенные мне вами факты.
— Я ничего не сообщал. Вы выпытывали! Беззастенчиво и неделикатно.
— Для акта, как юридического документа, форма сообщения фактов не имеет значения.
Майор протянул ручку.
Радузев отрицательно покачал головой.
— Вы отказываетесь оформить документ, в котором нет ни слова вымысла?
— Вы можете меня арестовать, можете, если у вас есть на то право и основание, меня расстрелять, но подлости от меня не добьетесь!
Майор сжал свои пальцы, они сухо треснули.
— Не понимаю одного: почему вы, офицер русской армии и дворянин, так близко приняли к сердцу интересы большевика Лазаря Бляхера, организатора красных банд, от которых вас спасла только случайность?
Радузев задумался.
— Скажите, господин майор, был ли у вас когда-либо друг детства?
— Это не имеет никакого отношения к делу.
— Имеет! Имеет, господин майор! Могли бы вы подписать что-либо против человека, которого любите с детства и в честность которого верите?
Майор вспыхнул.
— Не связаны ли вы, поручик, с этим большевиком? Не вы ли его агент?
— Считайте, что вам угодно.
— Хорошо. Мы этим делом займемся!
Майор вызвал дежурного и велел ему проводить поручика.
— Вы еще вспомните нашу встречу! — злобно бросил майор, переламывая цветной карандаш.
Вернувшись домой, Радузев слег в постель и не вставал. При каждом неурочном стуке в дверь, при каждом подозрительном шаге близ дома он говорил себе: «Пора...» И вынимал из карманчика для часов ампулу с синильной кислотой.