— Но бетонировать с забивкой свай безумно неэкономно. Наконец — время. Честное слово, мы быстрее успеем заново отрыть котлован и перестроить то, что сделано здесь, чем если начнем забивать сваи и так далее на этом неудачном месте. Почему не сдвинуть коксохим на северо-восток? Там как раз есть великолепная площадка.
Женя смотрит удивленно.
— Вопрос решен. Зачем к нему возвращаться? И зачем именно мне вы говорите об этом?
Француз оглядывает девушку с головы до ног. Женя краснеет, но не прячет глаз и не отворачивается. Шрам от виска к подбородку сбегает вниз. Шарль смотрит и не может оторваться.
— Что вы так пристально рассматриваете? — спрашивает Женя, глядя французу в глаза.
Буше смущается.
— Одна тяжелая для меня история...
— Что такое?
— Стоит ли? Она связана с Клотильдой, дочерью моей. Ей столько же, сколько вам.
— Я не люблю недомолвок. Говорите, раз начали.
— Девочке было лет пять. Я катал ее на санках, она расшалилась и попросила позволить съехать с крутой горы. Я позволил. Больше того, я даже подтолкнул санки... И она покатилась... Когда я опомнился, девочка уже мчалась с бешеной быстротой. И только тогда я заметил, что внизу горы, на дорожке, по которой катилась девочка, был бетонный столбик... Я закричал... Я пустился догонять санки... Что со мной было!.. Господи!.. Санки наскочили на столбик и перевернулись. Девочка ударилась лицом... Я и теперь не могу вспоминать. У нее сорвало с лица кожу. Ребенок был обезображен на всю жизнь из-за сумасшедшего отца...
Шарль побледнел. Он захрустел пальцами, не замечая этого.
— И мое обезображенное лицо вам напоминает вашу дочь?..
Женя идет быстрее, Шарль едва поспевает за ней.
— Простите... Вы настаивали, я рассказал. Вам неприятна эта история?.. Мне надо поговорить с вами о делах коксохима.
— Товарищ Буше, уже поздно, я устала. И какие там дела!
Кивнув Шарлю, Женя быстро ушла от него.
На следующий день Шарль Буше сказал ей:
— Сегодня заканчивается разведка. Мы подсчитаем нужное количество свай и, если так надо, приступим к бетонированию с предварительной забивкой свай под фундамент печей Беккера. Товарищу Гребенникову незачем было давать двух дней на размышление. Вопрос ясен и так, раз надо.
Женя обдумывает слова инженера.
— А вы знаете, как забивать сваи?
Он удивлен.
— Какой инженер этого не знает?
— А сибирские условия вас не смущают? Вас не смущает то, что через несколько дней могут ударить морозы? Вот почему товарищ Гребенников и дал два дня для обдумывания.
Женя прощается и уходит. Шарль стоит и смотрит, пока девушка не скрывается из виду. Потом он смотрит на следы от ее ног. Они отчетливо выделяются на грунте.
«Да, здесь катастрофа... — думал Николай Журба. — Суслов, как парторг, ничего не стоит, и я не замечал. Люди не объединены. Коммунисты оторваны от производства. Никакой политической работы. Надо снять немедленно. Пусть поработает в доменном, где все налажено и где крепкая партийная прослойка. Этим помогу Суслову расти. Кого только послать сюда?»
Он перебрал в уме коммунистов и решил, что самым подходящим парторгом будет Петр Старцев, к которому питал симпатию со времени строительства железной дороги и который очень хорошо работал сейчас на стройке экспериментальной домны.
— Ты, я вижу, без охоты ходишь в десятниках,— сказал он Старцеву. — Я понимаю, тебе хотелось бы ставить рекорды и самому зажигать звезду. А я хочу, Петр Андреевич, предложить тебе другую работу, не менее почетную — парторга вместо Суслова. Ты — моряк, с людьми привык жить тесно. А коксовый завод тоже как бы корабль. Партийная работа там запущена. Суслов плохой организатор. С людьми никто не занимался. Не снимаю я вины и с себя, не занимался этим делом. Но сейчас нам не покаяния нужны, а р а б о т а. Люди там есть. И очень хорошие. Познакомишься, увидишь сам. В работе помогу тебе. Поможет Женя Столярова — она и там по комсомолу. Думаю, если приналяжем все вместе, сдвинем судно с мели.
Старцев стоял, широко расставив ноги. Казалось, он, занятый своими мыслями, ничего не слышал, о чем говорил Журба. Но когда Николай кончил, Старцев посмотрел ему прямо в лицо; взгляд слегка косящих глаз был суров.
— Новое это для меня дело, товарищ Журба. Не работал на флоте по партийной линии. И коксового дела не знаю. Может, не справлюсь. Стыдно будет.
— Каждый начинает с того, чего прежде не делал. Таков закон жизни.
— Если партия приказывает, пойду. Хоть скажу прямо: больше порадовали б, если б послали на котлован...