Серго обошел площадку, задержался на аллее, где были выставлены портреты лучших ударников, познакомился с транспарантами наглядной агитации по пятилетнему плану: эту работу, по заданию Журбы, выполнил инженер Волощук.
Потом поднялся по лестнице на второй этаж большого здания заводоуправления. Он открыл толчком руки мягкую, обитую черной лоснящейся клеенкой дверь с табличкой «Начальник строительства» и вошел в приемную.
— Гребенников у себя? — спросил секретаря.
— У себя, товарищ нарком.
Серго прошел в кабинет и, оглянувшись у порога, направился к вешалке. Снял шубу, шапку, размотал шерстяной шарф.
— Ай да морозец! —повторил фразу комсомольца-верхолаза и потер руки. Щеки Серго от слишком теплого воздуха комнаты блестели розовым, воспаленным цветом. От всей фигуры его пахло морозным воздухом.
В кабинете, кроме Гребенникова, были Черепанов и Журба.
Серго прошел к столу, сел в боковое кресло. Отделив от усов тающие сосульки и вытерев росистые капельки воды с густых бровей, он сказал простуженным голосом:
— Мне кажется, товарищи, что по основным цехам вы выдержите правительственные сроки. Вы ждете похвал? Обождем немножко. Будет вернее!
Он улыбнулся. Улыбался Серго широкой улыбкой человека, у которого на душе все чисто и светло и который не переносит обмана.
— Пустить такой комбинат — это значит совершить переворот в нашей экономике. А чтоб сделать переворот, надо, как известно, основательно подготовиться. Я вам скажу, что, на мой взгляд, кажется у вас уязвимым и над чем следует крепко поработать.
Серго вскинул голову к круглым часам, разделенным на двадцать четыре деления, и, переведя счет времени на обычный, двенадцатичасовой, сказал:
— Первое: это кадры для цехов, которые вскоре будут пущены. Не знаю, чем объяснить ваше упорство в этом вопросе. Сколько раз я напоминал вам, что надо заняться подготовкой эксплоатационников. А вы зарылись головой в стройку и ничего более не видите. На дядюшку не рассчитывайте! Как создали вы строителей из вчерашних колхозников, красноармейцев, чернорабочих, так создать должны сами горновых, газовщиков, также и на мартене, и на коксохиме, и на прокатке. Конечно, мы вам кое-кого пришлем с Украины, Урала, но основная масса людей должна быть подготовлена здесь. Если вы сейчас же за это дело не возьметесь, будет плохо: цехи поставите, а работать в них некому будет. Это я считаю главным. Теперь второе.
Серго посмотрел в окно. Звучно и приятно загудел гудок на обед. Рабочие шли в столовые. «Да, столовые здесь хороши. Нужно будет порекомендовать другим приехать сюда поучиться. И наглядной агитации. Интересную форму придумали для более глубокого представления о шести условиях товарища Сталина и о пятилетнем плане».
— Теперь второе. Вы с головой окунулись в строительство объектов первой очереди, а кто будет думать за вас о второй очереди? Передышки не дадим! Не рассчитывайте, товарищи! Не время отдыхать! Я внимательно познакомился с проектными материалами в Москве и здесь. Этот участок вы сильно запустили. В-третьих: говорю с вами не как наркомтяжпром, а как бывший нарком РКИ. Заглядываете ли вы, товарищ директор, в свою бухгалтерию, в свой плановый отдел? Думаете, государство у нас богатое, всякая там экономия нам не к лицу! Ошибаетесь, дорогие товарищи! Режим экономии это не хозяйственный лозунг, а политический лозунг. Политический! Рационализация производства, сокращение непроизводительных расходов — важнейший рычаг в экономике нашей страны. И если в первое время, когда нужно было поднять народ на величайшее строительство, мы смотрели на эту сторону дела сквозь пальцы, то теперь подобной роскоши позволить себе не можем. Государственный бюджет — температура государственного организма! А уж что касается температуры, то вы, товарищи, можете на меня смело положиться, как на бывшего фельдшера!
Серго улыбнулся. Ему улыбнулись и Гребенников, и Черепанов, и Журба.
— Накопления должна давать нам не только легкая промышленность, но и тяжелая. Если вам кажется, что там, в Москве, сидят беспокойные люди, которые, как говорит товарищ Сталин, сами по ночам не спят и другим спать не дают, то глубоко заблуждаетесь! В Москве сидят люди, которые видят не только площадку Тайгастроя, хотя она и находится за четыре тысячи километров, но видят и другие площадки. И, поверьте, если на этот вопрос обращает внимание Центральный Комитет нашей партии, значит, он имеет на то достаточно оснований!