Профессор облегченно вздохнул.
Телеграмму от профессора Бунчужного Лазарь Бляхер получил 29 апреля утром.
Конечно, телеграмму следовало составить поэкономнее. Было ясно без слов: профессор готовился торжествовать победу. Это Лазарь понимал отлично.
Он позвонил в аэрофлот. Ему ответили, что ближайший самолет отправится завтра в семь утра.
— Когда прилетим на Тайгастрой?
— Если погода не задержит, первого мая.
«Ну, и великолепно!»
Лазарь стал готовиться к отлету. Позвонил домой.
— Лизочка, от деда телеграмма!
— Что случилось?
Лиза была встревожена, и ему пришлось долго объяснять, что ничего не случилось, просто дед зовет на пуск печи. На торжество.
— Я поеду с тобой!
— Что ты? В твоем положении лететь?
И пока в мембране что-то пульсировало, потрескивало, Лазарь отыскивал глазами на большом листке, лежавшем под стеклом, номер телефона админ.-хозчасти наркомата.
— Ну, хорошо. Раз ты не хочешь...
— Смешная!
— Что тебе приготовить?
— Я еду на один, максимум — на два дня. Ничего особенного не готовь. Позвони к бабушке, я заеду к ней.
Потом он позвонил в наркомат и заказал броню. «Итак, — готово! Я выезжаю... — Лазарь улыбнулся. — Легко сказать — выезжаю...»
Кроме того, что Лазарь с отъездом Бунчужного был фактически директором института, он руководил работой доменной группы, читал лекции по металлургии в институте, готовил к Первому мая обстоятельную статью в «Известия», статью в журнал «Металлург», должен был на днях выступить с лекцией в Политехническом музее.
«Легко сказать — выехать современному деловому советскому человеку!..»
Телефонные переговоры сменились личными визитами, машина вихрем носилась по Москве; менялись дома, учреждения, люди. Человек вбит был в жизнь, как гвоздь в дубовую доску.
Нужно было еще перед отъездом повидаться с Радузевым. Он уже несколько месяцев работал в институте, и Лазарь убедился, что у Сергея есть особый вкус к исследовательской работе; он был трудолюбив и обладал, к тому же, незаурядными знаниями и опытом.
Закончив все дела, Лазарь вызвал к себе в кабинет Радузева.
— Вот что, Сергей, я уезжаю на площадку Тайгастроя. Пробуду там несколько дней. Из всех моих инженеров ты больше других занимался вопросом агломерации до нашего института и у нас. Знаешь, я почувствовал, что у тебя в этом деле есть нюх. И вообще, если хочешь, я считаю тебя далеко не рядовым инженером...
Радузев покраснел.
— Понимаю, понимаю, об этом не говорят так вот, в лоб, но мы с тобой в особых отношениях, — сказал Лазарь, положив ему руку на колено. — Думаю, мы доведем наше дело до конца, и ты нам очень понадобишься в будущем, раз мы уже получили первые железо-ванадиевые концентраты. Я поручу тебе, Сергей, пока буду в командировке, еще раз проверить твой способ агломерации и применить его в нашей работе. Если то, чего ты добился в прошлый раз, не случайность, это будет наша удача. Серьезный шаг вперед!
Лазарь встал. Поднялся со своего места и Радузев.
— Ну вот — все. Для этого я тебя вызвал.
Они простились.
К вечеру Лазарь, уладив дела, заехал к Бунчужной.
— Федор Федорович шлет вам привет! — сказал он Марии Тимофеевне, целуя руку.
— Что случилось?
— Ничего особенного. Пригласили тайгастроевцы к себе на праздник. Завтра утром вылетаю. Что передать деду?
Марья Тимофеевна, все еще не справившись с беспокойством, суетливо сновала по комнате.
— Что передать? Одну минутку погодите. Я соберу кое-что из вещей.
Минут через десять она вошла в кабинет, как входят матери с ребенком: сначала ноша, а потом — уже сама.
Лазарь встал навстречу. Он был в военной гимнастерке, туго затянутой сзади, под ремень, в сапогах.
— А вы совсем забыли старуху... И изменились за то время, что вас не видела! — сказала она, глядя на большой покатый лоб и на глаза, освещающие лицо.
— Забыть — не забыл. Работы по горло и даже больше. Что же передать Федору Федоровичу?
— Нет, вы лучше расскажите, что случилось. Меня так просто обмануть нельзя!
— Неужели только в беде надо вызывать людей? А порадоваться вместе нельзя, что ли? Столько ведь работали вместе...
— Пообещайте мне телеграфировать после приезда. Я буду очень волноваться, пока не получу от вас вести, — говорила Марья Тимофеевна.
— С посылочкой надо быть осторожным? Что-нибудь бьющееся?
— Здесь подстаканник и деревянная рюмочка для яиц. Носовые платки, ну и еще кое-что.