Баня... Что может быть лучше бани, чистого белья, сухой обуви...
Потом женщина повела в барак. Там кровати, с матрацами, новые наволочки на подушках, простыни.
— Ура! — кричит Женя. — Кровати!
Пошли в столовую.
— Не надо раскладывать костра! — радуется Женя, точно всю свою жизнь она только и делала, что разводила костер и варила в котелках кашу.
— «И жизнь хороша и жить хорошо!» — в тон Жене говорит Журба, ставя на стол баклажку со спиртом.
— С приездом, товарищи!
ГЛАВА II
Ровно год спустя Гребенников поднялся на крыльцо высокого коттеджа и вошел в просторную, пахнущую сосной комнату. Его встретил плотный, выхоленный мужчина в шелковой рубахе и широких брюках на подтяжках. Это был американский консультант Джонсон.
— Мистер Гребенников? — удивился Джонсон.
— Как видите. Не ждали?
— Не ждали... Давно прибыли?
— Только что.
Хорошенькая переводчица Лена Шереметьева, сидевшая молча в углу, оторвалась от «Тихого Дона» и с любопытством смотрела на гражданина в шелковом пальто. Она представляла себе начальника строительства другим. Этот был высок, пожалуй, очень даже высок, но не худ, как это бывает чаще всего с высокими людьми. Лицо приятное, хотя и странного оттенка: темное, почти сизое, видимо, когда-то обморожено. Дымчатые очки закрывают острые, внимательные глаза. Они, кажется, видят даже то, что таится на сердце. Наконец чистый английский язык... Откуда это?
— Желаете познакомиться с тем, что сделано? — спросил Джонсон.
— Желаю.
Джонсон тотчас надел пиджак, который небрежно висел на стуле, и вынул из желтого портфеля с застежкой «молния» пачку синек; несколько синек достал он из картонной трубы, хранившейся в шкафу. Все это он разложил на длинном столе, стоявшем вдоль окон, подобно верстаку.
— Вот карта разведок рудных залежей. Работа почти закончена. Вот план строительства металлургического завода.
Он назвал несколько цифр и ткнул карандашом куда-то в пространство.
Во время его объяснений вошел, постучав в дверь, человек в синей спецовке. На выцветшем околыше фуражки красовался старинный технический значок.
— Это вы десятник Сухих? — спросил Гребенников вошедшего.
— Я, товарищ начальник.
— Здравствуйте! — Гребенников пожал ему руку.
Сухих стоял, вытянувшись, как солдат царской армии, и ждал приказаний.
— Где товарищ Журба?
— В горах. Просили вот, на случай, если приедете, передать.
Сухих вынул записную книжку, — она была толстая и жирная, как заигранная колода карт, — и передал записку. В ней Журба сообщал «свои координаты».
Джонсон стал снова докладывать о сделанном, но Гребенников перебил его:
— Давайте лучше пойдем на площадку!
Они вышли. Вслед поплелась переводчица.
В трех километрах начиналась съемка: туда рабочие несли теодолит, рейки, вешки. Гребенников и Джонсон повстречали молодого инженера. Джонсон назвал его фамилию — Абаканов. Инженер взглянул в их сторону и бросил: «All right!» — все, что знал по-английски, и снова прижал глаз к окуляру теодолита. Фуражка у него была надета козырьком назад.
— Я сомневаюсь, проделана ли как следует разведка. Здесь каждый портил, сколько мог! — сказал Гребенников, протирая замшей очки.
— Работа впереди. Для нашего комбината одного колонкового бурения нужно дать сто пятнадцать километров, надо пройти тринадцать километров шурфов с ручным и механическим водоотливом, четыреста километров зондировки, тридцать километров ручного ударного бурения, километров сорок канав. Работы, как у вас говорят, непочатый конец! Но на этом экономить не следует.
Американец, оживившись, показывал Гребенникову разведочный шурф, каждую канавку, он хотел, чтобы хозяин оценил его осведомленность. По пути Джонсон подбирал в баульчик камешки, оба сверяли работы с геологическими зарисовками, говорили с рабочими. Потом направились к временной лаборатории и там рассматривали занумерованные анализы руд и угля, прикрепленные к коробочкам с образцами.
— А грязи-то сколько! — не удержался после осмотра Гребенников и, выйдя во двор, стал счищать щепкой ошметки с башмаков.
— Грязи? Меня больше беспокоит вода. Подсчет дебита дал неудовлетворительные результаты. На металлургический завод с таким поселком потребуется по крайней мере полмиллиона кубометров ежесуточного расхода воды. Ваша речонка не судоходна, а полноводной она бывает короткий срок.
Это слабое место площадки Гребенников знал, и оно не на шутку тревожило его с первых дней строительства.