— Правду говорите, товарищи, правду. Приехал я издалека, познакомился со стройкой. Плохо дело. Только давайте потолкуем спокойно. С горячки ничего хорошего не придумаешь. За год вон сколько новых людей понаехало! Это хорошо. Кого ни встречу, все новые. А вот плохо, что мало старых удержалось. Текучка. А текучка на стройке — первое зло. Не годится.
— Да разве здесь удержишься? — сказал печеклад Ведерников. — Прислали с Урала печи класть, а тут участка под завод не выбрали! Работаю на котловане.
— И это правильно. Да ведь трудности человек создает, с трудностями человек и борется! Руки опускать — последнее дело. Завтра пошлю грузовики за продовольствием. Потерпите самую малость. Перебросим людей на стройку хлебопекарни, фабрики-кухни, бараков, бани. Это в первую очередь. Отстроим жилые помещения, оборудуем амбулаторию, больницу, школу для ребят. Клуб тоже. В кино, чай, давно не были?
— Уже и забыли, какое оно, кино! — заметил печеклад Ведерников.
— Так и начнем завтрашний день. Что скажете, товарищи?
— Так оно, конечно, лучше!
— И работа пойдет!
— И бежать назад не станешь!
— Только амбулаторию надо в первую очередь. Палец собьешь, негде иоду взять.
— Правильно рассуждаешь. Как звать? — спросил Гребенников.
— Белкин. Землекоп.
— Правильно, товарищ Белкин!
Они расстались.
«Бытовые разные трудности преодолимы. Но вот строительство... На это нельзя закрывать глаза. Фактически к строительству не приступали, хотя прошел год. Проекты не утверждены. А проекты не утверждены якобы из-за того, что не закончены изыскания. А изыскания не выполнены потому, что никто толком не знает, где какой цех будет. Одно звено цеплялось за другое. И виновных нет. Впрочем, виновный есть. Я — начальник строительства. Кого еще искать?»
Он прошел к конторе, когда из-за леса поднялась зеленая луна. Кое-где перед землянками горели костры. Было очень тихо, и то что в жилом месте не слышалось в вечерний час ни песен, ни гармошки, больше всего расстроило Гребенникова. Он вошел в комнату и, не зажигая огня, уселся у окна. Лунные дорожки лежали на полу. Плохо обтесанные бревна, между которыми торчали пучки мха, выступали особенно ясно, — днем он просто ничего этого не заметил. Гребенников поковырял пальцем в щели: мизинец почти весь прошел внутрь.
За окном цвиркали сверчки, и казалось, что в комнате заводят ключом стенные часы. Немного далее, за бараком, азартно заливались цикады.
Гребенников прислушался: почудилось, будто вдали работала косилка. И после крикливых американских светореклам, тряских надземок, угара автомашин, шума гудков было все это очень странно — залитая лунным светом пустынная площадка и ночная жизнь тайги.
Железнодорожная магистраль от рудников к рабочей площадке лежала через скалу в тайге с высокими стройными кедрами. Как ни прикидывали, но кряжистую скалу обойти не удалось. Пришлось взрывать.
Встречные штольни повели с двух сторон. Журба рассчитал для минной камеры первой штольни двадцать пять тонн аммонита, для второй — сорок — по формуле Борескова.
Выемку вели тихо, точно в тылу врага; на одноколках подвозили взрывчатку. Когда выемочная работа пришла к концу, на зарядку камер стали Журба, старик Безбровый и Яша Яковкин; все трое — в резиновых сапогах. На рабочих, закладывавших штольни землей, были тряпочные опорки.
— Легче! Легче! — покрикивал Безбровый на подсобников, когда мешок грохался на землю. — Это тебе не рожь на мельнице сбрасывать!
— Про рожь забывать стали, — буркнул заросший черными волосами Коровкин.
— Папаша, вы это бросьте! — Пашка вскинул злые, как и у отца, глаза.
— Ты еще, сопляк, мне противиться?
— Хватит вам разговаривать, — заметил Безбровый. — А то как ахнет, все полетим к чертовой бабушке!
Укладывали мешки вплотную один к другому, оберегая провода, тянувшиеся в деревянных желобах вдоль штольни.
Журба беспрестанно подгонял людей, тревожно поглядывая в небо. С юго-востока неслась черная туча. Неслась она с необычайной быстротой, нивесть откуда взявшись.
Когда все было готово к взрыву, лиловое небо уже перечеркивалось зигзагами молний. Журба поднялся на скалу и ощутил холодный ветер, плотно прибивший к телу влажную от пота рубаху. Края ее при этом порывисто трепыхались.
— Скорей закладывай и — в укрытие!
Все бросились к штольне. Журба взвалил на плечи мешок. Через дырку за ворот рубахи посыпалась черствая земля. Выругавшись, Николай сбросил мешок и полез за рубаху, но с рукой занес еще больше земли.