— Николай, ты не спишь? — обратился он к Журбе.
Ответа не последовало. Лицо у Николая было утомленное, бледное. Он спал.
Гребенников вышел в коридор.
Потолкавшись в коридоре, он снова вернулся в номер. В окна уже глядел день.
Гребенников еще раз мысленным взором увидел Сталина, увидел вдохновенное его лицо, всего его, каким был на конференции.
«Счастье... Какое счастье, что у нас Сталин!..» — подумал он, весь внутренне дрожа от нахлынувших чувств.
После отъезда Гребенникова на площадку Журба остался в Москве и занялся поручениями. Дела шли успешно. Его радушно встретили в ВСНХ.
Пришлось задержаться только в проектном отделе коксохимических заводов; здесь он ощутил холодок и насторожился. К проектам коксохима по-настоящему не приступили.
Журба стал добиваться свидания со знаменитостью, — профессор был занят на совещании. Пришлось втиснуться в мягкое кресло и терпеливо ожидать. Тем временем он набросал тексты разнообразных записок, требований и телеграмм.
Когда вышел покурить в коридор, увидел инженера Грибова, начальника «Рудметаллстроя». Тот выходил из приемной зама. Инженер также заметил Журбу, но почему-то с ним не поздоровался. Притворившись, будто что-то забыл, Грибов возвратился в приемную; видимо, он не хотел этой встречи. В это время Журбу позвали.
Знаменитость встретила Журбу посреди комнаты, в пальто и калошах. Так, посреди комнаты, велась недолгая беседа, — в позе, ничего доброго не предвещавшей.
— Ваши опасения, молодой человек, излишни. Все будет сделано в свое время. Необходимо произвести дополнительное исследование грунтов. Вероятно, приеду я. Согласитесь, — остановил он Журбу, видя, что тот собирается возражать, — согласитесь, нельзя проектировать завод, когда не знаешь, где и на чем он стоять будет.
— Мы потеряли счет всем исследованиям — основным и дополнительным. Доменный уже поднимается, а коксового завода нет в помине. Где логика? — сказал с возмущением Журба.
На дальнейшие разговоры знаменитость не пошла.
Журба решил задержаться в Москве еще на два-три дня, но дело довести до конца.
К себе в номер Николай пришел в сумерках. После утомительного хождения по этажам он с удовольствием принял ванну и лег отдохнуть. Он быстро уснул, забыв закрыть дверь на ключ.
Часа через три Журба почувствовал, что в номер вошли. Он продолжал спать и в то же время ощущал близость постороннего.
— Вы не сюда! — с усилием произнес он.
Сон прервался.
— Вы к кому?
Через стеклянный верх двери падал в комнату свет. Девушка стояла в полосе, освещенная сзади. Он узнал ее: переводчица Джонсона. «Что ей здесь надо?»
Журба насторожился.
— Я увидела вас в ВСНХ... Мистер Джонсон к вам больше не поедет... Мне захотелось повидать вас, — сказала Лена Шереметьева.
Не ожидая приглашения, она сняла шубку, шапочку, села на край постели.
— Но зажгите хоть свет! И, собственно говоря, чем могу быть вам полезен?
Он видел лицо, наклоненное вниз, сцепленные на коленке пальцы, тонкую фигурку, обтянутую дорогим платьем.
— Света не надо. Так лучше.
— Ничего не понимаю!
Журба продолжал внимательно рассматривать ее, не зная, как назвать чувства, которые она вызвала в нем.
— Все-таки, зажгите свет!
Лена расцепила пальцы и, жалко улыбнувшись, пошла к окну.
— Постойте там, я сейчас оденусь.
— Не надо. Я на минутку. И — уйду.
Он растянулся под одеялом.
— Мне скучно в жизни. Мне двадцать семь лет, а все называют меня девушкой. Мне скучно. Я хочу — сама не знаю чего. — Она усмехнулась. — Вы не похожи на других. И этого достаточно, чтобы меня потянуло к вам. Я пришла сама...
Напротив окна, на улице, засветился фонарь. Девушка прижалась к окну; она казалась черным силуэтом, наложенным на переплет оконной рамы.
— Я пришла сама... — повторила Лена фразу, которую, видимо, подготовила заранее.
— Да... Но я при чем?
Она молчала.
— Вот что, Лена, переводчицей быть вам не годится.
Силуэт зашевелился.
— В таких случаях, если только вы серьезно хотите чего-нибудь добиться в жизни, надо начинать с другого.
— С чего же?
— Переходить на производство. В цех! Это лучшее лекарство против скуки и прочих болезней духа!
Лена рассмеялась. Она подошла и протянула руки — очень тонкие, нежные.
— У меня вот какие руки...
— Ну так что же? Что же вы хотите?
Журба поймал себя на том, что с каждой минутой ему все труднее было оставаться с этой девушкой, очень смелой, капризной, уверенной в своих чарах, вот так, вдвоем, притворно холодным, рассудочным.