— Я не сомневаюсь, — сказал Николай. — Я знаю металлургов, которые пишут стихи, хорошо играют на скрипке, рисуют.
— Я покажу вам интересный экземпляр тарантула нарбонского, мне подарил недавно один энтомолог, — сказал профессор. — Это изумительный анатом и... молниеносный убийца. Он сидит в норке и подстерегает жертву. Если к норке приблизится шмель, тарантул набрасывается и вонзает крючок в затылок своей жертвы: в затылке помещается важнейший нервный центр. Яда, впущенного сюда, достаточно для мгновенной смерти. Надо сказать, что и яд шмеля очень опасен тарантулу, поэтому тарантул избегает поединка, если только не рассчитывает ударить врага насмерть в затылок...
— Таких примеров в жизни человека также сколько угодно... — сказала Марья Тимофеевна.
— И очень плохо! И я протестую! Жизнь для людей должна стать цветущим садом! — свирепо набросился на супругу Федор Федорович, словно жена была в чем-то повинна.
Позвонили.
Вошла девушка.
— А, это вы, товарищ Коханец? Пожалуйте, пожалуйте! И прямо к столу. Маша, налей, пожалуйста чаю... Как вас по имени и отчеству?
Девушка застеснялась.
— Зовите меня Надей! И благодарю вас. Я только после чая...
— Да, кстати, будьте знакомы! Вот еще жертва «промпартии»: Штрикера посадили, а ко мне прислали группу студентов из Днепропетровска дочитать им курс, который читал им мой бывший земляк...
Студентка отличалась необыкновенным здоровьем — это отметил Журба с первого взгляда: у нее был румянец во всю щеку, яркий, летучий румянец, и очень белое лицо — лицо человека, никогда ничем не болевшего, и фигура спортсменки. Голос ниже обычного, почти мужской, но смягченный грудным отзвуком.
— Вы обещали нашей группе конспект лекций, профессор... — сказала Надя Коханец, как бы желая подчеркнуть, что она решилась потревожить профессора единственно потому, что профессор сам предложил группе услугу, и потому, что группа уполномочила ее выполнить это поручение.
— Успеете подготовиться к завтрашнему утру? Я ведь вечером уезжаю.
Надя задумалась.
— Если б вы могли отложить отъезд хотя бы на один день! — вырвалось у Нади.
— На один день? Товарищ Журба предлагает мне задержаться с выездом на два-три дня! Словом, я вижу, что мне не выехать.
— Вместе ехали бы, Федор Федорович...
Бунчужный задумался.
— Нет, конечно, вы за ночь подготовиться к сдаче курса не сумеете. Я останусь на один день. Но не больше. Так и передайте группе.
— Спасибо, профессор!
Федор Федорович принес обещанный конспект лекций и передал Наде. Девушка стала прощаться.
— Нет, как вам угодно, а без чаю мы вас не отпустим!
После чая Николай и Надя вышли вместе.
— Вам куда? — спросил Николай.
— Я хотела послать телеграмму.
— Разрешите вместе с вами: мне также надо отправить несколько телеграмм. Одну из них о том, что ваш профессор выезжает к нам на стройку послезавтра.
— А вы откуда?
— Из Тайгастроя.
— Федор Федорович уезжает к вам?
— Да.
Они помолчали. Разговор не завязывался, хотя Николая сразу что-то привлекло в этой девушке.
— А вы оканчиваете институт? Вы металлург?
— Да.
Они вышли на Никитский бульвар, свернули на улицу Герцена и вскоре были на центральном телеграфе.
Сдав телеграммы — у Журбы их оказалось пять штук, девушке пришлось обождать, — вышли на улицу.
— Ну, мне сюда, к трамвайной остановке.
«Да, конечно, я очень скучный...» — подумал Журба.
Подошел вагон. Надя поднялась на площадку, Николай поднялся вслед, хотя знал, что это не нужно.
— Вам тоже в эту сторону? — спросила Надя удивленно.
— В эту сторону...
Он взял билеты себе и Наде «до конца». Ехали на площадке. Через несколько остановок Николай уронил фразу о том, что вечер очень хорош и что домой рано.
— Вам рано, а нам готовиться надо. Эта не последняя дисциплина, которую осталось сдать. Работы много!
— А потом?
— Что потом?
— На все четыре стороны?
— На все четыре!
Девушка впервые улыбнулась. У нее была маленькая коричневая родинка на верхней губе — он только теперь это заметил. Он заметил также и свою душевную связанность и то, что эта совсем незнакомая ему девушка с каждой минутой привлекала к себе все сильнее. Журбе вдруг показалось, что он скучен, неинтересен, может быть, даже в тягость этой девушке, у которой, наверное, есть свои друзья.
В том, что у нее были и друзья и свои увлечения, он сейчас не сомневался, она была слишком привлекательной, и не заметить ее мог только слепой. «Но таких слепых среди ее институтских товарищей, конечно, нет!»