Немного позже пришел Белкин. Он уже поспал после работы, отдохнул. С собой прихватил Белкин гармонь. Как в работе и в семейном быту, был он хозяйственен и в музыке. Рассудителен. Спокоен. Хотел начать с песенного, но Гуреев разошелся; было уже не до песен. Вплелся тогда Белкин в плясовую и повел за собой Гуреева. Пальцы его мягко бегали по перламутровым пуговицам. Музыка становилась все живей. Развеселая, лихая! И гармошки словно спорили друг с другом в задоре. Круг раздался шире, танцующих становилось больше. Кружили парни девушек так, что юбка колоколом стояла у каждой.
Разошлись поздно. Ванюшков вел Фросю по аллее, среди деревьев; фонари уже погасли. Девушка была в голубенькой, туго обтягивающей майке и в плисовой юбке. Вышли за город, ярко освещенный в ночи огнями. Спать не хотелось, хоть было поздно и крепко поработали в смене. За штабелями кирпича он остановился.
— Фрося... Люба ты мне... С самого того дня, как увидал...
Ванюшков обнял девушку.
Она вдруг растерялась. Ей стало страшно, почувствовала, что должно случиться что-то необычное в ее жизни, и она сжалась вся.
Ванюшков запрокинул ей голову. Тогда она, защищаясь, сильно толкнула его в грудь. Но он прижал ее к себе и жарко поцеловал в упругие, уклонявшиеся от поцелуя губы.
На следующий день, после разговора с инженером Волощуком, который работал на строительстве домны-гиганта, Петр Старцев решил зажечь звезду. Строители домны-гиганта соревновались со строителями профессорской печи.
«Быть этого не может, чтобы Ванюшков зажег, а я нет. Он еще многого не знает, а я старый на площадке волк! Сдаваться не намерен! Такого не было! Мы потягаемся с тобой, дружок!»
О желании бригады посоревноваться с ванюшковцами Старцев заявил Жене Столяровой.
— И правильно делаете, — сказала Женя. — Кому-кому, а тебе, Петр, отставать не к лицу.
По настроению рабочих чувствовалось, что с завтрашнего дня многие пожелают включиться в соревнование, поэтому Журба предложил парторгам цехов и секретарям цеховых комсомольских организаций создать цеховые комиссии, которые должны были руководить соревнованием, проверять выработку и в самом зародыше устранять «рвачество», если бы оно стало появляться.
Поговорив со Старцевым, Женя и Волощук предложили выбрать от каждой бригады по человеку для оформления договора. Это предложение приняли Ванюшков и Старцев. Договор обсудили и подписали.
Бригада Ванюшкова попрежнему работала в утренней смене, а бригада Старцева — в вечерней.
Надя знала, что Борис беседовал со Старцевым и что в это соревнование бригад он вносил что-то личное... «Хочет меня хоть здесь победить... — подумала она. — Ну что ж, попробуй!»
— Как вы сегодня? — спросила Надя у Ванюшкова.
Бригадир был утомлен, и чувствовалось, что сегодня они больше нормы не дадут, о чем он и намекнул инженеру.
— Если после хорошей работы бригада «сядет», будет стыдно. Сами посудите: вашу бригаду записали на Доске почета. Все знают, что бригада ваша передовая. И вдруг...
Ванюшков смущенно заявил, что вчера бригада загуляла...
— Без этого, товарищ инженер, нельзя. Как приехали, еще ни разу ничем не вспомнили родные места. И новоселье справить хотели...
— Подтянитесь! Стыдно будет, если сорветесь. Сейчас на вас вся площадка смотрит, как вы дальше поведете себя: может, случайно выработали свои двести девяносто пять процентов?
— Подтянемся! Обязательно подтянемся. Только за сегодняшний день не ручаюсь... после новоселья...
Перед началом работы бригада Старцева осмотрела инструменты, цеховая комиссия замерила участок. Гудок. Йнженер Волощук подтянул рукав пиджака, посмотрел на часы. Семь.
В котлован под каупер № 1 экспериментальной домны спустилась бригада. Как и ванюшковцы, работали молча, ритмично, без лишнего азарта. В бригаде собрались ребята, побывавшие на разных площадках Союза и оценившие Тайгастрой.
— Здесь работать можно! — говорили они.
Им нравилось общежитие, отношение начальства. Некоторые побывали в исправительно-трудовых лагерях и привезли оттуда специфическую терминологию. Старших, которые им нравились, называли «товарищ начальничек!» И это в их произношении не звучало обидно. Они любили бригадира — коренастого, крепко сложенного Петра Старцева, ходившего в суконных брюках «клеш» и бушлате, из-под которого виднелась низко открытая короткая шея и выпуклая, словно надутая, грудь в матросской тельняшке.
— Значит, ударим, товарищи? — спросил Старцев ребят.
— Ладно! Качай!
Волощук и Женя ни на минуту не отходили от бригады. Борис шутил с Женей, удивлялся, как могла мама отпустить такую девочку из дому...