— Откуда?
— С юга. Мы москвичи. Беженцы...
— Беженцы? Откуда вы бежали?
— Из Москвы. Мой отец — Шереметьев. Я правнучка декабриста. В те годы многие бежали на юг. Что вас удивляет?
— У вас весьма странные суждения, девушка! Дед ваш, декабрист, видимо, остался бы недоволен и сыном, и внучкой...
— Я никакого преступления не сделала. Отец бежал из Москвы. Я была девчонкой. А графское происхождение разве от меня? У меня не спрашивали. Такой родилась. Служу переводчицей, потому что, кроме языков, ничего не знаю.
— Вы говорите, что бежали от нас. Бежали, а потом снова прибежали?
— А куда денешься? В детстве мне казалось, что мир бесконечен. Теперь не кажется. Мир тесен. А наша родина — просто небольшой городок.
Лена угасла. Николай также не счел нужным поддерживать разговор.
— Я думала, вы встретите меня теплее... — сказала, вздохнув.
— Зачем вам мое тепло?
— Так... По-человечески. Что ж, прощайте!
Николай помог одеться, Лена вышла в коридор. Шла она медленно, ставя ноги немного внутрь. Николай посмотрел вслед, но не окликнул и не ответил на прощальный ее жест рукой, когда она поворачивала к выходу.
«Вот так штука!» — думал Журба, зажигая люстру, настольную лампу, бра: он любил свет. От рук, от окна, где стояла Лена, пахло духами. Он открыл форточку и, стащив с себя гимнастерку, подставил голову под кран умывальника. С озлоблением намыливал голову, брызгался, сопел, пока холодная вода не успокоила.
На улице он подставил разгоряченное лицо ветру, и всю дорогу, пока не добрался к ресторану, ругал и хвалил себя.
После ужина возвращаться в гостиницу не хотелось и, чтобы облегчить себе завтрашний день, решил выполнить одно поручение Гребенникова.
«Какая, однако, странная девушка... — думал он, идя по улице. — Чего она, собственно говоря, приходила?» Ему припомнилась первая встреча с Леной в кино; две-три случайных встречи на площадке не в счет. «Не подсылает ли ее Джонсон?»
Без большого труда он отыскал нужную улицу. Старый, толстостенный дом прятался от городского шума в садике, занесенном снегом. Мраморная, хорошо освещенная лестница сверкала чистотой. Николай поднимался медленно, разглядывая четкие номерки, прикрепленные к дубовым резным дверям. Он дважды прочел табличку: «Профессор Ф. Ф. Бунчужный» и позвонил. После звонка в течение полминуты не было слышно ни звука, Николай решил, что звонок не работает; потом дверь заколебалась от потока воздуха, ринувшегося из комнаты в коридор.
Дверь открыл старик. Журба назвал себя.
— Вы товарищ Журба? Федор Федорович скоро будет. Муж ждет вас давно и волнуется. Заходите, пожалуйста, — пригласила его Марья Тимофеевна.
Он повесил шубу и вошел в гостиную. Навстречу выбежала девочка лет пяти. Увидев вместо деда чужого человека, она остановилась.
Журба протянул к девочке руки, но она не пошла.
— Что же ты дичишься? — обратилась к Ниночке Марья Тимофеевна. — Иди к дяде. Он хороший.
Ниночка продолжала с любопытством рассматривать незнакомого.
— Иди... иди... ко мне, — звал Журба и, согнувшись, пошел навстречу.
Ниночка отступала.
— А где дед? — спросил ее Журба.
— Зуков ловит.
Журба сначала не понял.
— Что ты сказала? Где дед?
— Зуков ловит.
— Жуков ловит?
— Зуков.
— А разве зимой есть жуки?
— Дед все равно ловит.
Марья Тимофеевна и Журба засмеялись.
Почувствовав, что незнакомый дядя не страшный, Ниночка позволила взять себя на руки, Журба сел на диван, а Марья Тимофеевна в кресло.
— Федор Федорович давно хотел повидать Гребенникова или вас.
— Нельзя было раньше, Гребенников улетел сегодня в полдень на площадку.
Марья Тимофеевна вздохнула.
— Не знаю, как он там будет один. В быту Федор Федорович совсем беспомощный, хотя не любит, когда ему об этом говорят.
У Журбы приподнялся уголок губы.
— Вы никогда не бывали на стройке?
— На заводах бывала. Вместе с Федором Федоровичем. А вот на большой новостройке не пришлось. Я уже просилась. Говорит, потерпи немножко. Ехать нам в тайгу вдвоем нельзя. А мне что тут одной делать? Я привыкла, мы всегда вместе. Ведь он сам не нальет себе стакана чаю... Не вспомнит, что надо пообедать...
— У нас найдется, кому позаботиться о профессоре, — утешал Журба.
Вскоре приехал Федор Федорович.
— А вот и дед! — захлопала ручонками Ниночка. — Покажи зуков. Дай мне зуков!
Бунчужный простодушно улыбнулся.
— Такая смышленая! Наверно, будет натуралистом. Ей жуков подавай!..
— Ну, Ниночка, поедем домой. Тебя отвезет дедушка Петр.